Марина Макущенко - И в печали, и в радости

– Зачем терпеть? Я – твоя.

– Нет, ты это говорила, и я знаю, что для тебя замужество не ценно. И я понимаю, что сейчас это больше нужно мне, чем…

– Замужество? – до меня ни сразу дошло.

– Хорошо, давай так… – он взял меня за руки. – Ты ведь уже упираешься! – упрекнул он меня.

– Я просто отвыкла от твоих прикосновений, – медленно ответила я и попыталась расслабить руки. Брак не входил в мои планы. Хотя у меня и планов не было. Но я там уже была и это никакая не гарантия!

– Юра, ты веришь, что именно это меня удержит? Ты серьезно?

– Я очень серьезен. Мне это нужно. И я хочу, чтобы мы венчались. И не сейчас, но со временем, ты поймешь, что такое семья, и почему это все важно. Не сравнивай с тем, что у тебя было. Я не знаю, зачем вам это нужно было, потому что вы прекрасно могли бы и так жить.

– Нам хотелось вечеринку. Приехало столько телекамер, фотографов.

– Не сомневался.

– Было весело, – я не могла собраться с мыслями.

– Хватит! Я не играться в семью тебе предлагаю, я хочу стать по-настоящему твоей осью, тем, вокруг которого будет твоя жизнь, кому ты не изменишь, тем на кого ты будешь ориентироваться и за кем пойдешь. Я хочу, чтобы ты согласилась быть мне женой и мамой Мише. Не исподтишка, не случайно, не от того, что уже невозможно держать в себе страсть и эмоции. Я устал от танго. Я хочу других танцев и хочу, чтобы ты сознательно на это пошла.

Я смотрела в его глаза. Он не просил стать его женой, он требовал. Лед в глазах не плавился, в глазах был айсберг: огромный, сверкающий, твердый, я на него вот-вот налечу. Я отвернулась и посмотрела на огонь в камине. Страшно? Да. Хотела я этого? Нет. А чего хочу?

– Может, так же как ты уверен в том, что сможешь убедить меня в ценности оформленного по закону брака, я уверена, что смогу успокоить тебя и ты не будешь против моих тараканов, и не будешь так сильно ревновать.

– Вряд ли я смогу достойно оценить чужой сальный комплимент в адрес твоих бедер или похвастаться мужикам тем, какова ты в постели. Это к Вадиму. И еще, несмотря на то, что я стал больше его уважать – я вряд ли буду поддерживать вашу тесную связь.

– Будешь, он мне нужен как друг. Но не об этом. Мне гарантии этого не нужны от тебя, Юра. Ты мне все сам подаришь, и я этот подарок заслужу. Просто я должна признаться: я не хочу замуж. Нет у меня такого желания! Я хочу всего того, что ты сказал: я хочу служить тебе, вдохновлять тебя, идти за тобой, потому что верю тебе, пускать тебя в себя. – Я запнулась. И на меня налетел айсберг. Я вспоминала его речь и то, что он еще говорил. Про детей и защиту. Я не видела огня, но мне стало очень жарко, я смотрела на Юру.

– Что такое? Ты побледнела! Тебе плохо?

– Я… Нет. Не знаю. Я не помню, когда… Я же не могла забыть такое?

– Я не понимаю тебя!

– Я не помню, когда у меня были месячные.

Он выдохнул.

– А… Как будто ты когда-то помнила эту дату. Что бы ты без меня делала? 25 ноября. Но ты не это хотела сказать, что-то другое, важное.

– Это важное! Почему ты так решил? Я не помню такого!

– Потому что я, в отличии от некоторых, слежу за твоим циклом! И уже полгода почти! Это мое хобби!

– Но я не помню…

– Маричка, ты нас с Мишей напрочь забыла, когда я тебя здесь одну оставил, а такую мелочь ты вообще вспоминаешь только в первый день цикла, иногда, когда нужно обезболивающее! Ты говорила только что, о том, чего хочешь.

Я хотела и пыталась вспомнить. Я, правда, не очень внимательно относилась к этому вопросу. Цикл у меня всегда был стабильным и шел аккурат день в день. Зачем его помнить? Гинеколога я не меняла много лет подряд. Она говорила, чтобы я пришла к ней на шестой день цикла, на УЗИ груди. Так, для профилактики. Она это говорила в октябре, потом я заболела, вернулась домой и не пошла к ней на УЗИ из-за того, что в тот раз меня Юра не выпускал из дому. Потом у нас был первый секс, а потом…

– Это, наверное, очень глупо звучит, но я не помню. И не понимаю, почему. Хотя. Столько событий… А почему ты решил, что двадцать пятого ноября?

Он тяжело вздохнул. Ему было невтерпеж и раздражали эти вопросы:

– Потому что так! У тебя все четко: каждый двадцать восьмой день, ну плюс-минус. Начало должно было быть двадцать пятого! Я это очень хорошо помню, потому что ждал этого дня, и я не удивлен нисколько, что ты не ждала и забыла об этом. Это очень похоже на тебя. Но ты мне тогда сказала, что они, месячные, начались.

– Так и сказала?

– Нет… – он начал сомневаться, – не так. Тогда начались протесты, и ты мало со мной разговаривала. Или это из-за Вадима. Короче, мы не говорили много тогда. В этот день ты, традиционно, лежала бледная под телевизором, традиционно бледная, а не традиционно под телевизором, – уточнил он, – с грелкой, и я помню, что спросил: «Как ты?», а ты ответила: «А ты как думаешь?» а я: «Болит живот?», ты: «Да». И все. Обычно мне этой информации хватает.