Анна Пастернак - Дневник Дейзи Доули

Я смотрела на папашу, на то, как моргают его водянистые голубые глаза, и не понимала — это он впрямь так бестактен или старается меня подбодрить?

— Вообще-то мне очень даже есть что отмечать, папа, — объявила я воинственно, не в силах удержаться. — Я подписала договор с издательством «Прозрение» — напишу им руководство как жить после развода. И к тому же я беременна!

Папенька уронил ложку в суп и уставился на меня.

— Какой ужас, — сказал он. — Сочувствую. Очень.

Он что, спятил?

— Почему ужас? Чему сочувствовать? Тому, что мне заплатят за книгу, которую я напишу, или тому, что у меня ребенок от Джулиуса? От любимого и обожаемого мужчины? — звенящим голосом спросила я.

— Но как же ты напишешь книгу к определенному сроку, если тебе рожать? Ты же не станешь подписывать договор, потому что не сможешь в него уложиться. Тебе придется сказать издателю правду, а он решит, что ты не сдашь книгу в срок, если оставишь ребенка — ведь так?

— Рожать я буду, издатель будет об этом знать, и я прекрасно справлюсь и с беременностью, и с книгой. Так сейчас поступают все современные женщины, все работающие мамы. К твоему сведению, — с нажимом сказала я.

— А мистер Вантонакис? Он-то поведет себя прилично? Поддержит тебя? — спросил папенька.

— Понятия не имею, — устало ответила я.

— Ну что он сказал хотя бы?

— Не знаю. Мы с ним еще это не обсуждали.

— Не обсуждали? — переспросил папаша. — А он вообще в курсе?

— Да.

— Значит, ты ему написала? Ну чистая Джейн Остин. В наши дни незаконнорожденность тоже клеймо, хотя, к счастью, в меньшей степени. А к тому времени, как ребенок пойдет в школу, ты уже выйдешь за Джулиуса или еще за кого-нибудь, так что бедный малыш не будет чувствовать себя совсем уж неловко, когда его начнут донимать, почему мама с папой не женаты и есть ли у него вообще папа. Видишь ли, Дейзи, при всей прогрессивности окружающих я уверен, что отец по-прежнему остается важной фигурой, главной фигурой.

— Прямо как ты, да, ты это хочешь сказать? — язвительно спросила я, ощерившись на папеньку так, что он даже отшатнулся, пораженный. — Да, конечно, когда я была маленькой, ты вроде как витал поблизости, но на самом-то деле тебя ведь рядом не было! У меня тогда было — и до сих пор осталось — твердое ощущение, что мама воспитывала меня в одиночку и что любила меня только она. Разумеется, папа, теперешнее мое положение незавидно, но тогда опиши мне, каким должен быть идеал! Знаешь, что я тебе скажу? Лучше уж я рожу сейчас и подниму ребенка одна, да, это гораздо лучше, чем если бы я родила от Джейми и ребенок был бы, как ты это называешь, законнорожденным. Да шут с ней, с законнорожденностью, не в этом счастье! Я-то определенно знаю: рядом с неподходящим мужчиной женщина куда более одинока, чем если она просто живет одна, сама по себе.

Папенька весь сжался — ни дать ни взять черепаха, которая с перепугу спряталась под панцирь. Ага, испугался доченькиного напора, и поделом ему! Будет знать, что я тоже могу постоять за себя.

— Никогда не видел тебя такой целеустремленной, — выдавил он наконец. — Значит, ты считаешь, что рожаешь этого ребенка именно тогда, когда тебе захотелось — в отличие от большинства. Подавляющее большинство людей, включая меня, просто сталкивалось лицом к лицу с фактом, что им предстоит стать родителями, и при этом терялось. Но мы все равно не отыгрывали назад, потому что нами двигало чувство, что мы поступаем правильно. Вот что меня в тебе восхищает больше всего, Дейзи: ты наконец-то научилась поступать так, как считаешь правильным, а не так, как выглядело бы правильно со стороны.

За два дня до Сочельника мы всей компанией устроили посиделки в магазине у Майлса. Майлс собирался в Сочельник закрыть магазин и уехать на Рождество к родителям, Люси увозила дочек к своим родителям, а Джесси вызвалась, как только освободится с работы, встретить праздник вместе со мной — дома у моей мамы.

На этот раз была моя очередь говорить тост. Я взобралась на стул, откашлялась и начала:

— Кхм-кхм, позвольте мне сказать несколько слов.

Наша теплая компания, уже расположившаяся поудобнее, взглянула на меня.

— Только без шизопсихооткровений и озарений! — строго предупредил Майлс.

— Даю слово, ничего слишком эзотерического говорить не буду, но скажу от всего сердца.

Я обвела друзей глазами. Джесси, все такая же лихая гуляка, которая все еще старается, на свой бесшабашный лад, найти в своей жизни какой-то смысл, помимо карьеры, и преодолеть одиночество. Как же я ее люблю, со всем ее цинизмом и здравомыслием! А вот Люси, все такая же хорошенькая и все еще не залечившая ран, нанесенных Эдвардом; ее яркая аура как будто потускнела от его предательства. Как же я переживаю за Люси, как сочувствую ей в ее беде! А вот Майлс, — он все так же неотразим и хулиганист, хотя теперь изрядно ошарашен неожиданным поворотом в жизни, заставившим его глубоко задуматься и стать серьезнее. Я всегда буду любить его, ведь он просто прелесть!