Эдуард Овечкин - Норд, норд и немного вест

Из-за этого же лунохода решили никуда не идти, а пойти просто домой ужинать и пить чай. Маша и сама устала и идти никуда не хотелось, а тут как раз и Егорка категорически запросился домой, топая между ними в обнимку с коробкой.

По лестнице шли гуськом: впереди топал Егорка («Я сам покажу, где мы живём!»), потом шла Маша и смущалась, не видит ли Слава стоптанные каблуки на её сапогах, а Слава замыкал и смотрел совсем не на сапоги.

Жили Маша с Егоркой в крохотной коммуналке всего из трёх комнат — узкий коридор, справа ванная, а слева в ряд до кухни три комнаты. Самая ближняя к кухне — их. Маша помогла раздеться Егорке, Слава помог раздеться Маше, и, когда уже раздевался сам, Егорка гонял по коридору луноход.

— Так, так, — открылась первая дверь, в аккурат против вешалки, — нарушаем покой жильцов транспортными средствами?

Выглянувший из двери мужчина был стар, помят, одет в застиранную и заношенную тельняшку без рукавов, ситцевые трусы синего цвета, бос и пах не то, чтобы плохо, но явно спиртным.

— Дядя Петя! А у меня луноход!

— Ого, — сказал дядя Петя, уставившись на Славу, — военные в городе! Тащ адмирал, какими судьбами в нашу гавань? На постой или так — абордажная операция?

— Петрович! — вроде как строго, но подозрительно ласково прикрикнула Маша.

— Я капитан-лейтенант, — поправил Петровича Слава, — в гости зашёл.

— Надо же, — подбоченился Петрович, — экий гусь, а всего лишь капитан-лейтенант!

— Петрович! — и Маша пнула дверь ногой, не сильно, но настойчиво. — А ну-ка прекрати мне!

— Тоже мне, командирша нашлась! — фыркнул Петрович, но дверь закрыл.

— Он хороший, правда, — шепнула Маша на ухо Славе, — ты не обижайся. Он выпивает, но порядочный и помогает нам всё время. Одинокий — скучно ему, вот он и цепляется к тебе, ты не обижайся, ладно?

Славе было так приятно от этого шёпота в ухо и от того, что он чувствовал движение Машиных губ так близко, что, пожалуй, Петрович стал ему даже несколько приятен.

— А я и не думал, — Слава тоже зашептал Маше на ухо, — тоже мне, обидчик нашёлся!

— Ну вот и хорошо! Так, руки мыть и в комнату — мне на кухне не мешать!

Интересно, отчего она покраснела, подумал Слава, неужели…

Комнатушка была и вовсе крохотной: справа от двери стоял шкаф до потолка, потом диван, напротив и наискосок от него, ближе к окну — стол с зеркалом, за столом упиралась в подоконник тумбочка с радиолой, над тумбочкой висела книжная полка, а напротив и от дивана до стены — уголок Егорки, судя по игрушкам, вроде как сложенным в кучки различного объёма.

— Поможешь мне, Слава?

— О чём речь, Егорка! А что делать будем?

— Испытывать луноход! Бери вон те книжки, бери-бери, те мама разрешает, а я вот тут кубиков… наберу и пойдём препятствия строить!

Луноход справлялся отлично — ездил по горам из книг, двигал кубики и маневрировал по лабиринтам из пирамидок и солдатиков. Из кухни скоро вкусно запахло котлетами и Слава, ползая по полу начал мысленно уговаривать живот не бурчать и не выдавать его сегодняшнее меню — кофе на завтрак и кофе с сигаретой на обед.

— Мужчины, — крикнула Маша с кухни, — пять минут до ужина! Наводим порядок и снова моем руки!

— А строго тут у вас, да? — спросил Слава у Егорки.

Егорка пожал плечами — строгой мама не была, а к порядку он давно уже привык и не находил в этом ничего особенного. Мама никогда не говорила ему, что ей тяжело с ним одной, но вот подруги её любили по-вставлять эти посылы в свои воспитательные беседы с ним. Пока мама не слышала.

— Петрович, — крикнула Маша, когда все уселись за стол, — иди покормлю! Что ты там бурчишь, я не слышу?

Скрипнула дверь.

— Говорю, корсара своего корми, я сыт!

— Петрович! Иди, говорю, по-хорошему! Только штаны надень!

— Марья! А может, мне ещё и руки помыть скажешь, а? Нос, может, мне посморкаешь, а то я же, что, знаю разве порядки какие…

Егорка хихикал, Маша закатывала глаза, а Слава думал: взять ему три котлеты или ограничиться двумя и доесть с хлебом, чтоб не показаться обжорой. Есть-то хотелось. Хорошо ещё, что без Петровича не начинали и было время подумать.

Петрович мало того, что помыл руки, так ещё пригладил волосы во что-то типа причёски и облился одеколоном. Тельняшка была торжественно заправлена в тренировочные брюки (все в заплатках, как звёздное небо).

«Куда он сядет?» — подумал Слава.

— Да у вас тут и сесть негде, — оглядел крохотную кухоньку Петрович, — на вот, положи мне, я у себя поем. Зря только штаны надевал. Куда ты мне столько пюре валишь? Я столько за неделю не съем, мы же алкоголики, знаешь, едим как воробушки. О, каклеты! Широко живёте в наше непростое время!