Антуан Лорен - Красный блокнот, или Парижский квест «Cherchez la femme» [litres]

Найти женщину по украденной сумке. Ни один из тех, кого она знала, не пустился бы на подобную авантюру. Ни отец, ни Ксавье. Хотя как сказать… Ксавье наверняка посмотрел бы, что находится в брошенной дамской сумке. Но убедившись, что ни телефона, ни адреса в ней нет, стал бы он разыскивать ее владелицу? Кстати, каким образом это удалось Лорану? Что там говорил Уильям? В дверь позвонили. Он открыл и увидел мужчину. Ни на одном из лежавших в сумке предметов – в этом Лора не сомневалась – не было ее фамилии, тем более – адреса. Он сказал, что несколько раз звонил. Номер ее телефона он мог найти в справочнике, это понятно, но для этого вначале должен был узнать фамилию. Единственной наводкой ему могла послужить книга Модиано с дарственной надписью, но в ней фигурировало только ее имя. Даже если предположить, что он наделен выдающимся сыщицким талантом и бесконечным терпением, не мог он узнать ее фамилию, ну никак не мог! Он не поленился даже сходить в химчистку и забрать платье на бретельках – ясное дело, сопоставив дату на квитанции с пометкой в записной книжке; ловкий ход, ничего не скажешь, но она никогда не сообщала в «Афродите» ни своей фамилии, ни адреса.

А ведь я сейчас знаю о нем не больше, чем он в начале этой истории знал обо мне, подумала Лора. Только то, что его зовут Лоран. Она опустилась в горячую ванну, над которой поднималась пышная шапка пены. Кот запрыгнул на бортик ванны и неподвижным изваянием устроился в углу. «Ты ведь его видел, – просительным тоном сказала Лора коту. – Расскажи мне хоть что-нибудь!» Кот сощурил золотистые глаза и в упор посмотрел на хозяйку. Ей вспомнились изображения египетской богини Баст – Бельфегор сейчас сидел в точной такой же позе. Лора закрыла глаза. Она мечтала об этой минуте все последние дни в больнице. Стоит лечь в пенную ванну и ощутить аромат цветков акации, твердила она себе, и все наладится. Горячая вода поднялась выше груди и достигла основания шеи. Лора чуть опустила голову, погрузив в воду уши. Внешние звуки затихли. Благословенное тепло окутало ее, словно ватным коконом. Машинальным жестом Лора провела у себя по груди, но ничего не нащупала. Ах да, с тех пор как порвалась золотая цепочка, она больше не носит на шее кулон. Крошечное яйцо Фаберже из красной эмали, доставшееся ей от матери, она убрала в ящик ночного столика в спальне. А из египетской пластинки сделала брелок для ключей.

Лора открыла глаза и села в ванне. Пластинка с иероглифами. На ней была ее фамилия.

Хлоя покосилась на отца, сидевшего с чуть недовольным и немного отсутствующим видом. Она проследила за его взглядом. Он смотрел на витрину с кормами для животных, точнее говоря, на полку с пятью синими пакетами фирмы Virbac , на которых было написано: «Для взрослых кошек. Крокеты с утиным мясом». Клер на несколько дней уехала из Парижа, а Бернар был занят на съемке, и Хлоя попросила Лорана вместе с ней отнести Путина к ветеринару. Кот, сидевший в переноске у Хлои на коленях, без конца издавал угрожающие звуки. Она пыталась его успокоить, просовывая пальцы сквозь прутья переноски. Накануне вечером Хлоя сообщила отцу, что, отказавшись от продолжения истории с сумкой, он повел себя как последний лох. Возможно, она немного погорячилась, но чтобы увлекательное расследование – а ведь и она принимала в нем посильное участие – закончилось каким-то письмом, на которое Лора даже не сможет ответить, – ее это категорически не устраивало. Но Лоран оставался непреклонен. Нет, он не станет указывать в конце письма номер своего телефона или адрес электронной почты. Он должен исчезнуть, раствориться в пространстве, избежав необходимости отвечать на вполне законные вопросы, которые ему задаст владелица сумки. Он чрезмерно осторожничает, что свойственно многим мужчинам? И ничего не понимает в женском характере? Пусть так. Но Лоран принял решение, позволяющее ему с элегантностью выйти из затруднительного положения, даже если ради этого пришлось проститься с надеждой на продолжение приключения.

– Там что, тоже была кошка? – спросила Хлоя.

Можно подумать, она говорит о далекой стране, в которую ей не суждено вернуться: с такой ностальгией эмигранты вспоминают край, где прошло их детство.

– Кот, – скупо ответил Лоран.

– Какой?

– Черный.

– Как зовут?

– Бельфегор.

– Да не кота! Ее как зовут?

– Лора Валадье.

– Путин! – громко объявила ветеринарный врач, появившись на пороге приемной. Две дамы с маленькими собачками оторвались от своих журналов и переглянулись. Первая изумленно подняла брови, втора я покачала головой и тихо пробормотала: «Несчастное животное!» Хлоя достала кота из переноски, и он немедленно принялся злобно шипеть. «Ты, как всегда, рад меня видеть! – с наигранной веселостью произнесла ветеринар. – Этот котик – лучшая реклама нашей лечебницы!» Лоран приблизился к стене, у вешанной фотографиями домашних любимцев. Со снимка между хаски и норвежской лесной кошкой на него смотрел замерший в горделивой позе черный кот. В его взгляде читалось бесконечное терпение.