Антуан Лорен - Красный блокнот, или Парижский квест «Cherchez la femme» [litres]

– Уильям… – тихо позвала она.

Уильям, все это время статуей простоявший в дверном проеме, так же тихо отозвался:

– Да?

– Расскажи мне про этого Лорана.

Мне нравится, как этот человек исчез, не оставив адреса.

Мне нравится его письмо.

Мне нравится, что он владелец книжного магазина.

Я боюсь, что он немножко ненормальный.

Я боюсь, что никогда его не увижу.

Мысль о том, что в мое отсутствие в моей квартире был чужой человек, меня ужасает, но тот факт, что Бельфегор его признал, успокаивает. Из чего следует, что этот человек совсем не так плох (парадокс).

Мне нравится, что незнакомец приложил такие неимоверные усилия, чтобы меня разыскать (никто никогда не делал ради меня ничего подобного).

Сколько в Париже владельцев книжных магазинов по имени Лоран?

Вроде бы она не разжигала в последнее время камин. Или разжигала? Может, это он, замерзнув, использовал приготовленные к растопке поленья? Или не он? Кроме этой детали, ничто не указывало, что в квартире побывал посторонний. Его присутствие прошелестело по дому, как пробегает по комнатам легкий сквозняк, не оставляя за собой никаких следов. Узнать этого человека в лицо мог бы разве что кот, видевший его воочию, но не спешивший делиться с хозяйкой ценной информацией. Итак, Лоран – известно ведь, что его зовут Лоран, – разглядывал ее мебель, картины, книги. Уж книги-то наверняка. Все-таки у него свой книжный магазин. Интересно, убедило ли Лорана знакомство с ее литературными вкусами в том, что он разыскивает ее не напрасно? Или его пленило «Ночное происшествие» с автографом автора? Настолько, что он решил во что бы то ни стало найти ту, что сумела преодолеть собственную робость и прямо на улице обратиться к Патрику Модиано? К вечеру Лора успела выучить письмо Лорана наизусть. Значит, он подобрал ее сумку на улице. На какой именно? Очевидно, он принес ее домой и вытряхнул из нее содержимое. Затем, проявив немалый детективный талант, внимательно осмотрел каждый предмет в надежде набрести на ее след. Наверное, он и в самом деле ненормальный. Или неисправимый романтик. Или у него ужасно тоскливая жизнь. Или и первое, и второе, и третье, вместе взятое, размышляла Лора. Он пролистал ее записную книжку и с особым тщанием изучил тетрадь в красной обложке. Так что теперь он знает о ней очень много. Что она любит. Чего боится. Что ей снится. Ни один из ее любовников никогда столько не знал. Только Ксавье удостоился чести выслушать отдельные фрагменты из списков «Я люблю» и «Я боюсь», прочитанные ею вслух. Далеко не все. Ни до Ксавье, ни после него ни один мужчина не смел прикасаться к красной тетради. Она начала вести дневник в ранней юности, и похожих тетрадей у нее скопилось немало – откровенно говоря, она сама потеряла им счет. Аккуратно сложенные в четыре обувные коробки, они хранились в подвале. И вот теперь в городе появился человек, который знает о ней практически все. Она никогда с ним не виделась, хотя он бывал у нее дома, разглядывал ее картины и гладил ее кота. Он имел точное представление о том, что она носит в сумке, какие книги читает, как обставлена ее спальня. Не считая Ксавье, другие мужчины получали доступ к ее телу, но ни один из них даже не приблизился к ее душе. И не потому, что она их не интересовала, нет. Просто Лора их туда не пускала. У нее не получалось. Последним это испытал на своей шкуре Франк. Он буквально напросился к ней в гости. Бельфегор при его появлении забился под диван. Франк осмотрел мебель и картины и обо всем, хотя никто его не просил, высказал свое мнение. Набор игральных костей на письменном столе он назвал «странным». Лора дождалась, когда он выйдет из комнаты, и бросила пару кубиков. Выпало «один» и «два». «У тебя книги Софи Калль? Все-таки она с приветом, тебе не кажется?» Лора ничего не ответила. Она чувствовала, как с каждой секундой все больше каменеет ее лицо и стекленеет взгляд. Ей была хорошо известна особенность собственных светлых глаз в минуты гнева становиться пугающе неподвижными, как у волка. Когда Франк начал, явно намекая на Уильяма, излагать остроумную, как он полагал, теорию о женщинах, водящих дружбу с «гомиками», которые, по его словам, видят в них сестер или суррогатных матерей, Лора поняла: сегодня она с ним в постель не ляжет. Впрочем, любовником Франк был очень средним. Она сказала, что у нее разболелась голова, и выставила его за дверь. Кот выполз из-под дивана, крайне рассерженный тем, что просидел там больше часа, и отправился спать, даже не взглянув на хозяйку.