Маделин Уикхем - Удиви меня

Взрыв мужского смеха на кухне автоматически подгоняет меня вперед. Я не могу стоять на лестнице до скончания веков. Но как только я начинаю спускаться, ступеньки предательски скрипят под ногами, и Дэн выходит из гостиной.

– Сильви! – слишком громко восклицает он. – Я просто показывал Мэри…

Он умолкает, видимо, не в силах за секунду придумать хоть сколько-нибудь убедительную историю. (Видела я, ничего ты ей не показывал!) Тем временем в дверном проеме появляется Мэри, и от ее взгляда у меня по спине пробегают мурашки. Такой взгляд ни с чем не спутаешь, это взгляд жалости.

На мгновение наши глаза встречаются, и я нервно сглатываю. Но ком в горле не уходит, я не могу вымолвить ни слова.

– Вообще-то, мне уже пора, – мягко произносит Мэри.

– Уже? – спрашивает Дэн, но особо расстроенным не выглядит. Возвращаемся на кухню, где Джереми и Адриан уже тоже встали из-за стола и под предлогом того, что они могут не успеть до закрытия переходов в метро, благодарят нас за чудесный вечер и вкусный ужин.

За этот вечер столько всего произошло. Мне нужно успокоиться, нажать кнопку «пауза», собраться с мыслями. Мэри избегает моего взгляда, когда мы обмениваемся поцелуями на прощание. Страстно желаю отвести ее в сторону и спросить: «О чем вы только что разговаривали с Дэном? И почему вы ушли с кухни?» Но не могу найти в себе силы заговорить. Я недостаточно храбрая.

– Мамочка! Я проснулась!

Внутри все обрывается, когда я слышу звонкий голос Тессы сверху.

– Тесса! И ты туда же!

Молниеносно поднимаюсь по лестнице, пока хитрюга Тесса не решит спуститься сама, чтобы «присоединиться к вечеринке». Если у вас есть пятилетние дети, то вы знаете правило пяти секунд: или оказываешься у детской кроватки в мгновение ока, или пеняй на себя. Укладываю Тессу обратно в кровать и сижу с ней, пока она не заснет, прислушиваясь к шагам внизу, последним прощаниям и хлопанью двери. Когда Тесса начинает мирно посапывать, возвращаюсь на лестницу и готовлюсь уже спуститься, как вдруг меня охватывает подозрительное, щемящее чувство. Вместо того чтобы спуститься вниз, иду в ванную комнату на втором этаже, окна которой выходят на дорогу. Заглядываю в окно и вижу, что Дэн и Мэри стоят на тротуаре у дома, разговаривают. Одни.

Откуда я знала, что увижу их там? Просто знала.

Когти тревоги все сильнее впиваются в мое сердце, приближаюсь к окну и немного приоткрываю его. Мэри укуталась в теплую шаль; ее лицо, освещаемое уличным фонарем, выражает искреннее беспокойство. Облокачиваюсь на подоконник и прижимаюсь ухом к приоткрытой щели, в надежде услышать хоть обрывки разговора.

– Теперь ты понимаешь, – произносит Дэн низким голосом. – Я чувствую себя… прижатым к стенке.

В горле встает колючий ком. Вот как, значит? Прижатым к стенке?

– Я понимаю, – отвечает Мэри. – Просто…

Они понижают голоса, почти шепчутся, я могу лишь уловить бессвязные обрывки: «… поговорить с ней…», «А вдруг она сама узнает?», «Нет, она не станет это…», «Будь осторожен».

Мое сердце колотится о ребра, грозя выломать их, когда я в ужасе смотрю на то, как Дэн сжимает Мэри в объятиях. Крепких, долгих, эмоциональных.

Съезжаю вниз по стенке и сажусь на корточки, к горлу подступает тошнота, перед глазами все плывет. Тени тьмы прорастают в моем мозгу, угрожая утянуть в глубину сознания, где сейчас царят страх и отчаяние. Почему я такая доверчивая дурочка? Неужели Дэн и Мэри играли со мной весь вечер, издевались надо мной? Мягкий, успокаивающий голос Мэри, очаровательная улыбка. Вспоминаю, с какой теплотой и дружелюбием она пожимала мою руку на прощание. В конце концов, я ведь и сама признала, что Мэри – хорошая актриса. Как я могла купиться на ее игру? «Люди очень часто предают тебя… обман и предательство идут бонусом к отношениям», – сказала она мне. И тот полный жалости взгляд. Что это было? Намек? Предупреждение?

Слышу, как захлопывается входная дверь, и спешно выбегаю из ванной, лишь для того, чтобы столкнуться с Дэном в коридоре. Лицо моего супруга омрачает тень, глаза его непроницаемы, но я и так знаю, что он думает: «Я чувствую себя… прижатым к стенке».

– Ложись спать, – говорит он, – я уберу со стола. Посуду помоем завтра.

В другой день я бы сказала: «Ну что ты как дурачок!», и мы спустились бы вместе на кухню, смеясь и весело болтая, начали бы убираться и мыть посуду, пока не устали бы и не захотели поскорее уснуть в объятиях друг друга.

Но не сегодня.

Хочу поскорее забраться в кровать и накрыться одеялом с головой. Я чувствую озноб во всем теле, а мои конечности будто онемели. Чувства все тоже притупились, остался лишь один-единственный вопрос: «Что же мне делать?»