Изабель Пандазопулос - Три девушки в ярости

ЭКС-ТРА-ОР-ДИ-НАР-НА!!!

По ночам? Да, по ночам!

Terzio. Каждый вечер я соскальзываю по чёрной лестнице и потом бегу, несусь, а лучше сказать — улетаю к «Гольф-Друо». Помнишь зал, куда мы с тобой мечтали сходить послушать Джонни с того самого раза в июне с Дитером? Но больше так никогда и не получили на это разрешения после той истории (впрочем, не знаю, история ли это) (ну люблю я скобки и не пойму, почему должна их избегать! И многоточия люблю, и восклицательные знаки…!!! Я решила больше ни в чём себе не отказывать!!!..!!!).

Я ночи напролёт танцую, Магда, я пью, я курю, потом прыгаю в первый поезд метро и возвращаюсь домой, когда все ещё спят. Какие глупости отравляли нам жизнь! Если б ты знала, до чего бессмысленно слушать всех этих ворчунов, мешающих нам жить! Какой скукой веет от них от всех! И как мне жаль, что тебя уже тут нет, а то пошла бы со мной. И не говори, что отказалась бы, — всё равно не поверю!!!

Ты любишь танцевать, как и я, так и нечего строить из себя послушную девочку — я-то знаю, что ты не такая.

Напрасно пыталась я придумать, что бы такое ты могла мне сказать, чтобы убедить меня не уходить больше, — ничто не в силах убедить меня. И совесть меня не мучает. Наш дом — театральная декорация, он из папье-маше, тут лишь прикидываются ради маленьких девочек и старых дам, а вся настоящая жизнь проходит за кулисами. Я больше не верю в их сказочки, не хочу больше жить прекрасными мечтаниями. Для меня пришло время прыжка в пустоту, не зажмуриваясь, и если это больно — что ж, переживём.

Подписано

P. S. Один парень по имени Боб учит меня новым движениям рок-н-ролла. Мы с ним производим сильное впечатление каждый вечер в «Гольфе». Он зовёт меня «моя акробатка». Ему 27 лет. Очень красивый, но предпочитает мальчиков.

Париж,

11 ноября 66

Моя дорогая Сибилла!

Вот уже пять лет я мечтаю написать тебе это письмо! Я сейчас вышлю его Карлу в заклеенном конверте. Он отдаст его тебе, когда ты перейдёшь через эту чёртову Стену. Надеюсь, что эти несколько слов хоть чуть-чуть заменят тебе меня.

В 61-м, когда я приехала за Магдой в Берлин, чтобы забрать её в Париж, я начала вести дневник, рассчитывая отдать его тебе тогда же, когда ты получишь обратно свою дочь. Я мечтала рассказывать тебе понемногу про те годы, что ты проведёшь в разлуке с ней. Но в конце концов отказалась от этой мысли. Думаю, это лучше бы сделать Магде.

Магда стала скромной молодой женщиной, она неразговорчива и никогда ни на что не жалуется. Послушать её, так у неё всегда всё хорошо. Даже если это неправда. Так хорошо, что иногда возникает немного странное впечатление, будто она вообще ничего не чувствует. От всего сердца желаю, чтобы, встретившись с тобой после разлуки, она наконец вновь обрела некоторые воспоминания детства. Я по-прежнему не могу понять, как ей удалось перенести все эти страдания и не сломаться. Это ведь трудно, ты знаешь…

Я вспоминаю день, кода приехала за ней в Берлин, — ровно три месяца спустя после возведения Стены. Все тогда были уверены, что это ненадолго. «Die Mauer kann uns nicht trennen» [6] Стена не может разлучить нас (нем.) . — писали тогда на транспарантах. И было видно, что сами в это верят, а потому верила и я тоже, и это была правда, Стена не в силах была никого разлучить.

Этому скоро конец — как они были уверены! И вот уже пять лет! Пять лет, я едва осмеливаюсь поверить. И, боюсь, ещё надолго.

Сколько времени мы думали, что всех вас потеряли!

Максим пытался связаться с вами, с тех пор как нам доверили Магду. Тщетно. Коммунистические власти давали нам понять, что вы исчезли окончательно, пропали без вести. В 1963-м они же вдруг стали убеждать нас, что все вы сбежали на Запад. Потом — что все вы умерли. Но Максим вступил в борьбу со всей этой несуразицей. Он всегда был уверен, что вы живы. Ты знаешь, какой у него упрямый и горячий характер. В этом плане он не изменился. Это помогло нам перенести такую долгую неопределённость. И даже если это и было ужасно, я считаю всё смехотворным по сравнению с тем, через что пришлось пройти вам. Я даже не представляла себе, что за вами так внимательно следят, прослушивают, и уж совсем не предполагала, ни единой секунды, что вас бросят в тюрьму. Карл намёками объяснил мне причины, сказал, что за ним, несомненно, до сих пор шпионят и мне надо быть осторожной, а мы ещё поговорим об этом, когда встретимся. Как же я жду этой встречи!