Изабель Пандазопулос - Три девушки в ярости

Да, Магда, ты верно прочитала!!! У меня потом целых три дня щека была красная и немного опухшая.

— Больше никогда не пропадай на целую ночь! Никогда, поняла?

Я так и осталась стоять разинув рот. Даже не вскрикнула. А она снова повернулась к плите.

Вот, Магда, здесь заканчивается первая серия моих приключений. Через несколько дней я собираюсь снова повидаться с этим молодым человеком. И ещё решила всё-таки заняться учёбой. Когда я слушала их, то казалась себе такой глупой. А у меня настоящее предчувствие, что это будет потрясающая встреча!!!

P. S. Я знаю, что это все ничего не значит и я так вдохновилась из-за пустячка! Но они выглядят такими свободными! Такими живыми! Такими современными!!!

P. P. S. А ты замечаешь, что твои письма становятся всё длиннее? Ответь же поскорей!

Париж,

5 марта 67

Милая Ильза, дорогая супруга!

Причиной того, что я тебе пишу, отчасти является отчаяние, поскольку ты отворачиваешься, не желая взглянуть на меня, и не разговариваешь со мной. Ты даже ни разу не взяла на руки своего младенца. Меня пугает всё, что с тобой происходит. Врачи толкуют о депрессии, а я ничего не пойму. Леону нужна ты, твоя любовь, твоя забота. Ты не хотела этого ребёнка. Эта мысль причиняет мне боль. Мне хочется думать, что у тебя это пройдёт. Возьми себя в руки! Я верю, что тебе нужно сделать маленькое усилие, преодолеть самоё себя, и ты снова придёшь в норму. Попробуй встать, умыться, одеться…

Я часто теряю терпение. Это до такой степени непостижимо для меня — так непохоже на ту женщину, какой ты всегда была… Как можно не хотеть собственное дитя? Я искренне полагал, что, если ты увидишь нашего сына, это поможет тебе вновь обрести немного здравого смысла. Я ошибся. Готов признать это. Но когда я спрашиваю, чем тебе помочь, ты ничего не отвечаешь. Или плачешь. Тебе нужно вновь собраться с силами, дорогая, пожалуйста, сделай это ради меня, ради нас. Психиатр объясняет мне, что дело тут не в желании. Это свойство твоей болезни — ничего больше не хотеть.

Я сознаю, что во многом перед тобой виноват. Иногда у меня бывают интрижки, но они ничего не значат. Ты моя жена, ты ещё и мать моих детей, ты та, кого я выбрал и буду защищать до конца дней. Ты единственная, кто важен мне.

Заключим мир. Вернёмся к прежней жизни. Без тебя я пропаду.

Я снова вижу тебя такой, какой увидел в первый раз в 1947 году на той стройке Берлинского аэропорта. Тоненькую, нервную, стойкую. Ты была голодной, ты была худой и усталой — конечно, как и сотни других женщин, тоже таскавших камни, чтобы заработать на пропитание, но ты другое дело, ты вся светилась, работая весело, с огоньком! Ты так любила жизнь! И невзирая на всё, что случилось и с тобой, и с твоим маленьким Дитером, глаза твои смеялись и доверчиво глядели в будущее. Я мгновенно влюбился в эту женщину — сильную, цельную и к тому же невероятно элегантную.

Мне хочется верить, что она не умерла, ибо именно в ней я нуждаюсь. Как горестно я по ней скучаю.

Нежно целую тебя,

Берлин,

6 марта 1967

Дорогая Сюзанна!

Ну что, каково это — быть такой взрослой сестрой такого крохи, как малыш Леон?

Мне трудно даже вообразить. что ты чувствуешь… Как, должно быть, ты взволнована и возбуждена, не правда ли? Мне хочется верить, что Леон наполняет светом ваши дни и своим присутствием сглаживает все ваши трудности последних месяцев. Он тебя уже узнает? Не вселяет ли в тебя желание самой стать мамой? Я никак не могу ответить сама себе, какая может быть связь между вами, ведь разница 18 лет — это немало.

А я?

Я?..

Как обычно, и ничего, и всё на свете. Кручусь-верчусь-слоняюсь. Считаю дни до наступления лета. В лицее страдаю от вынужденного одиночества. Но никак не пытаюсь это исправить. Кончилось тем, что я записалась в клуб чтения, организованный преподом истории — он немного провокатор, и из-за него в лицее разгорелись страсти. У него есть и раздражённые противники, и энтузиасты-сторонники. Мне хотя бы любопытно посмотреть на них. Папе я ничего об этом не сказала. Уверена, он бы не одобрил.

Но мне нужно сменить обстановку. Он не подозревает, как мне это надо. Или делает вид, что ничего не понимает. И это хуже всего. Я не выношу такого положения. Я не из тех послушных тихонь, что вечно ходят с опущенными глазками. Становясь невидимками. Я чувствую, что вот-вот взорвусь.