Джанет Уинтерсон - Не только апельсины [litres]

Я отпраздновала с родителями Рождество, слушая бесконечные рождественские радиопостановки и проповеди и вкушая пироги с фаршем вместе с миссис Уайт, которая так нервничала, что начала икать.

– Принеси нюхательную соль, – приказала мама, зажимая нос миссис Уайт, пока та не посинела. Нюхательная соль не помогла, и отцу пришлось отвести миссис Уайт на автобусную остановку.

– Это все ты виновата! – ворчала мать. – И это в канун Рождества!

Потом она вернулась в гостиную выпить глоточек портвейна и рассмотреть рождественские подарки. Ей невыносимо было, что их нельзя открыть, ведь сейчас всего одиннадцать.

Чтобы скоротать время, решили поиграть в «жука».

– Ты жульничаешь! – воскликнула моя мать, когда я приладила к моему насекомому последнюю красную лапку. – Грешникам нельзя доверять.

– Ладно, давай сыграем еще.

И мы сыграли и перестали играть лишь за пять минут до полуночи, когда мама вскочила и включила радио, чтобы послушать, как Биг-Бен отбивает полночь.

– Бери свой бокал! – крикнула она и налила в него лимонаду и самую капельку портвейна. – Счастливого Рождества, хвала Господу, ну и что там для меня?

И она нырнула к своей горке под елкой.

– Смотри, ты ангела сорвала! – пожаловалась я.

Она не глядя насадила ангела вверх ногами на ветку, другой рукой продолжая срывать бумагу.

– Это от пастора Спрэтта! – с восторгом воскликнула она.

Я кивнула, недоумевая: ну что, скажите на милость, может быть такой странной формы и при этом пройти таможенный контроль?

– Ой! Смотрите!

Это была шкатулка из слоновьей ноги с крышкой на петлях. Помедлив секунду, она откинула крышку. Оказалось, в слоновьей ноге крылась коробка обещаний: два уровня свернутых кусочков пергамента, и в каждом обещание-цитата из Писания. В глазах у мамы блестели слезы, когда она осторожно ставила ногу на буфет.

– А это от тети Мод? – спросила я, беря какой-то жесткий, длинный предмет.

– Ну, это, наверное, меч-трость, сама знаешь, какая она. – Мама покрутила пальцем у виска. – А вот этот меня очень интересует. Это от твоего отца.

Предмет был плоский и не слишком аккуратно упакованный. Она медленно его развернула, и перед нами предстала… рогатка. Я глазам своим не поверила.

– Почему папа купил тебе рогатку?

– Я сама его попросила. Чтобы избавиться от соседских кошек.

И объяснила, что перепробовала все на свете – от объедков до угроз, но кошки все равно мочатся на ее сортовые розы. Теперь она будет обстреливать их сухим горохом. Я покачала головой, не зная, как сказать, что я купила ей всего лишь кардиган…

В следующие пару дней я мало их видела, они все время проводили в церкви. А с первой почтой после Рождества мама получила ужасные известия. Они касались дома отдыха в Моркаме, или точнее его владелицы, миссис Батлер.

– Определенно работа для пастора Финча, – сказала мама, надевая пальто, чтобы пойти к телефонной будке.

Как только она ушла, я развернула письмо. Судя по всему, миссис Батлер, угнетенная оскудевшим потоком отдыхающих и выведенная из себя бесконечными придирками санинспекции, пристрастилась к спиртному. И что важнее, она нашла себе работу сестры-хозяйки в местном доме престарелых. Там она связалась со странным, но притягательным типом, который некогда состоял официальным экзорцистом при епископе Бермудском. Тип был уволен при загадочных обстоятельствах за некий неописуемый проступок, касавшийся жены приходского священника. Очутившись в Англии и погрузившись в тихую гавань опьяняющих объятий миссис Батлер, он уговорил ее позволить ему практиковать вуду на ее впавших в маразм подопечных. Их застукала ночная сиделка.

Вообразите себе чувства матери: Общество заблудших явилось горьким ударом, дом отдыха в Моркаме – ужасным шоком, но это грозило стать последней каплей. Ожидая ее возвращения, я смотрела на огонь. Семьи, настоящие семьи – это столы, и стулья, и нужное число чашек, но я не знала, как стать частью настоящей семьи, и не знала, как избавиться от моей собственной. Она привязала нить к моей пуговице, чтобы дергать за нее, когда пожелает. В другом месте, в другом городе есть женщина. Возможно, она меня спасет. Но что, если она спит? Что, если она, как во сне, шла рядом со мной, а я об этом не знала?

Тут хлопнула задняя дверь, и с порывом ветра в дом ворвалась моя мать, узел платка прижало ветром к щеке – ни дать ни взять зоб в цветочек.

– Какое безобразие! – бушевала она, швыряя письмо в огонь. – Если не поспешу, пропущу передачу. Принеси наушники.