Леонид Милош - Братья по крови

Но вместо Маши ему позвонил Сергей.　

— Вовка, ты меня, конечно, извини, я все понимаю. Но мы же друзья, так что приглашаю тебя на свадьбу.　

Он продиктовал адрес Дворца бракосочетаний.　

— Я Маше сказал, она сначала была против, — продолжал Сергей, — но я уговорил ее. Ну что делать, раз так получилось. Зачем нам всем ссориться, верно?　

— Конечно, — хрипло произнес Вовка и сам не узнал своего голоса.　

Значит, это был не розыгрыш, это была правда. Она не позвонит ему, и он ее больше не увидит.　

— Ну, так ты придешь?　

— Что вам подарить? — попытался придать своему голосу веселость и беззаботность Вовка, но это у него плохо получалось.　

— Что хочешь. Главное, сам приходи, хорошо погуляем, я обещаю. И не сердись на нас, ладно?　

— Да все нормально, братишка.　

На этот раз он выдавил из себя улыбку, чтобы коллеги за соседним столом не заметили бледности на его лице. Хотя сердце так и стучало и с криком рвалось из груди, — ничего нормального! Все просто отвратительно и ужасно!　

В тот день Вовка у себя в общежитии здорово напился. Водка слегка заглушила страдание. А ему все еще не верилось, что это правда. Потом он спустился вниз, на вахту, там всегда толпились какие-то люди, постоянно тусовался народ — кто-то к кому-то приходил, уходил. Вовка по-боевому с ходу снял одну из девиц, в коротеньком платьице и с ярко накрашенными губами. Лицо ее он даже как следует и не успел рассмотреть.　

— Подруга, ты к кому?　

— Я к Митюкову, к Саше, а вы не знаете…　

— Конечно, знаю. Пошли, он у меня в комнате, вместе бухаем.　

Девчонка сразу же последовала за Вовкой. В лифте он ее откровенно обнял и прижал к себе.　

— Какая ты хорошенькая!　

— Ну что ты? Не надо.　

— Ты просто ягодка. Да ладно тебе, не заревнует тебя твой Генка.　

— Какой Генка?　

— Ну, ты ведь к этому, как его…　

— Я к Саше Митюкову, мы вчера познакомились.　

— А-а, ну да, верно, Сашка. Я и говорю, Сашка у нас мужик не ревнивый. Я ему сейчас свою девочку отдал, а он мне сказал, что можно тебя забирать.　

— Да ладно врать!　

— Почему врать? Я серьезно.　

Вовке наконец удалось ее обнять и прижать к себе. Девчонка уже не очень сопротивлялась, этот высокий и пьяный красавец понравился ей, и она согласилась пойти к нему и составить компанию по ликвидации еще одной бутылки водки…　

С того вечера Вовка откровенно гулял и пил. Работу он не прогуливал и выкладывался там на полную катушку. Правда, голова частенько болела после попоек, и это мешало сосредоточиться. Машу, как ему казалось, он совсем забыл. Смял и выкинул ее образ из своей памяти как пустую пачку сигарет.　

На свадьбу он, конечно, не пошел. Но подарок принес. Накануне получил зарплату и купил большой и ужасно дорогой импортный сервиз. Даже денег еще пришлось занять. Как без денег следующий месяц тянуть, он не представлял, а еще в долг у своих просить неудобно, и так почти всему отделу во главе с Субботиным должен. Ладно, бесшабашно махнул он рукой, перебьется как-нибудь. Следующий месяц Вовка не пил, денег не было, а на дармовщинку не любил. Если ты можешь завтра угостить приятеля, то пей сегодня, если он наливает, а если нет, то иди к себе в комнату и сиди тихо. Такой негласный закон был у них в общаге. Халявщиков не любили.　

В общежитие Вовка приходил теперь, чтобы переночевать, все остальное время был на работе. Ритм жизни бешеный, но ему это нравилось. Только разгребал одно дело, как ему подвешивали другое, еще более сложное. Сплошные разбои, грабежи и убийства. Такое впечатление, что кругом одни душегубы. В таких случаях говорят — глаз замылился.　

На работе Вовка рос быстро. Через два года он уже был старшим опером. В школу милиции пришлось поступать, правда, на заочное отделение, — Ильин настоял. Еще через два года он стал замом начальника отдела, которым руководил Субботин. Потом Субботин пошел на повышение, замом к Ильину, а Вовку поставили на его место на подполковничью должность. И Марголин был ужасно горд собой. Работа у него спорилась, он умел общаться с людьми и к каждому мог найти подход, будь то ворюга с пятью судимостями или профессор из университета.　

Были у Вовки и свои жесткие принципы. Главное — результат, а уж каким путем он добыт — неважно. Как известно, победителя не судят. Да, законы приходилось нарушать — и очень часто. Вовка уже давно плюнул на них, понимал, что по этим дурацким законам жить и работать невозможно. Лучше какая-то золотая середина. Особенно грубо не нарушать, но и не быть педантом, забыть все эти дурацкие инструкции, приказы и постановления. Кому надо, можно и откровенный криминал простить, например, мелкому хулигану, в обмен на информацию об убийце. А убийцу обязательно надо взять. У криминальных элементов своя среда обитания, они-то друг друга знают, но только не каждому расскажут. Вовке рассказывали. Рассказывали потому, что он не делал между собой и ими никаких различий, не ставил барьеров. Все люди, все человеки. Между прочим, философия не от Маркса, а чисто зековская, еще с рабовладельческих времен тянется. Вовка мог запросто с бандитом попить чайку, курнуть на двоих последнюю сигаретку из своей пачки и разговорить его. Нет, он не устраивал никому подлянок и среди блатных пользовался уважением. О нем говорили — правильный мент. Ведь среди ментов, как говорили зеки, тоже есть нормальные мужики. Именно таким Вовка Марголин и был в их глазах. Главное для него — крупная дичь. Можно отпустить на волю мелкую рыбешку, ради того чтобы взять опасного рецидивиста. Игра стоила свеч. И все это делалось в обход существующим законам.