Кирилл Апостолов - Времена и люди

Это надо знать, думает Голубов, подскакивая на доске в телеге, и не только знать, но и бережно ко всему этому относиться, если не хочешь попасть впросак, как Сивриев, когда он попытался заставить яворничан работать в воскресенье (они в этот день ходят в баню и в гости друг к другу), а потом — когда произошел конфликт его с крестьянами из Верхнего Хиляднова. Но самые сложные — все-таки жители Югне…

Увидев Симо, который слезает с повозки, Филипп бросается ему навстречу. Нет, дневника и при нем не было, и в канцелярии тоже — он держал его в бараке парникового отделения. Что касается баланса, он тоже не был готов. И оставались еще помидоры, которые надо было убрать. На этих днях, может, даже завтра, все прояснится…

— Одно задумали — другое получилось, а, Фильо? Да ладно. Столько впереди у нас нового, верно? Такие сорта создадим, что все эти манипуляции с колышками сами собой отпадут. Согласен?

— И все-таки наша работа…

— И все-таки, — перебивает Симо весело, — как думаешь, выведет когда-нибудь человечество совершенный сорт — нетрудоемкий, ранний, выносливый в пору засухи и невосприимчивый к болезням? Ну, о хороших вкусовых качествах я уж и не говорю.

— Не означает ли это…

— Вот именно. Означает д о с т и ж е н и е и д е а л а, равносильное открытию женщины, обладающей всеми самыми прекрасными качествами, привлекавшими тебя порознь то у одной, то у другой. Верно? Только возможно ли достижение идеала? Не торопись, не торопись с ответом. Может оказаться, что твои вроде бы незначительные запросы труднее удовлетворить, чем, допустим, слетать на Луну и на Марс…

— Грустно.

— Грустно? Не-е-ет! Напротив. Оптимистично — и для нас, и для будущих людей. Давай представим себе, что идеальный сорт помидоров, о которых идет речь, выведен одним ударом, с первого раза. Это означало бы, что после этого н и ч е г о уж больше не будет создано! Точнее, н е б у д е т с м ы с л а ничего создавать. Что тогда делать влюбленным в сорт «Victoria» ученым и экспериментаторам? — улыбается Голубов.

Второй вопрос более деликатен и мучителен.

Упоминание имени Виктория заставляет Филиппа насторожиться. Ведь он защищает не себя, а ее — от злых языков защищает… Мир полон несправедливости, вот и ее — добрую, чуткую, беззащитную — несправедливо обижают. Его бы воля — он отдавал бы под суд тех, кто, не зная человека, возводит на него хулу и клевету…

Голубов внимательно слушает бурные эти протесты.

Филипп, Филипп, думает он, какой ты еще несмышленыш. Может, поэтому я тебя и люблю? Или, общаясь с тобой, надеюсь как-то дополнить, обогатить себя? Жаль, что парней таких, как ты, встречаешь все реже… хоть аргументы твои в пользу Виктории потрясающе наивны, а все излияния и восторги гроша ломаного не стоят в глазах г л а в н о й у л и ц ы, где всякий судит каждого, где «общественное мнение» решает все…

— Я вам докажу!..

Разговор принимает нежелательный характер, и Симо решается заочно прибегнуть к помощи бай Тишо — югненские в случае необходимости всегда используют эту крайнюю меру.

— О твоем приключении узнал бай Тишо, — говорит он. — Вызвал меня вчера — дескать, ты один виноват, ты Филиппа приваживаешь, тащишь везде за собой. Еще сказал, что меня «уж не вернешь на путь истинный, но юношу — оставь!..» Будто я на веревке тебя тащу! Не хочу я этих упреков, слышишь, Фильо? Прошу тебя, перестань туда ходить… Это полная безнадёга, и только наивняк вроде тебя не видит всей бессмысленности подобной авантюры.

Филипп вздрагивает.

— Нет!

— Что — нет?

— Она не такая, как вы с бай Тишо о ней думаете. Я хочу ее только защитить… У нее чистая, возвышенная душа.

Голубов пускает в ход и припасенное про запас оружие.

— Сказал ты ей, — спрашивает он, — что ты брат Георгия? И вообще, как она могла тебя не узнать?

— Тогда мне четыре года было, с тех пор она меня не видела. Но я заметил, с того дня — помнишь? — она всматривается в меня как-то особенно.

— Говоришь о честности, — давит Симо, — а сам поступаешь нечестно. Сознательно вводишь ее в заблуждение.

Лицо Филиппа заливает краска стыда, он отворачивается и убегает к своим грядкам, к своим помидорам.

Глядя ему вслед, Симо Голубов спрашивает себя: в самом ли деле он хочет оградить Филиппа от действительно бесперспективной связи — или просто завидует этому мальчишке, завидует его чистоте и непосредственности?

На следующий день помидоры — последние собранные с опытного участка — отвозят на вокзал. Пока их взвешивают, Голубов в сторонке под навесом беседует со студенткой из трудотряда.