Михаил Рощин - На сером в яблоках коне

— Ну что, Елена, — это Базаров, — не пойти ли нам на солнышко?

Он держал во рту трубку, выставив челюсть, и, как показалось Лене, посмеивался. Стыд, просто стыд, честное слово.

— Нет, а ты? — повторял позади Алеша.

— Да, пойдемте! — строго сказала Лена Базарову и ступила на лестницу, а сама еще слышала, как они там смеются и говорят негромко. Странно, уже давно ей не было так неприятно видеть Вику и Алешу вместе и слышать их воркованье и, главное, перед Базаровым было неловко. «Неужели они поженятся завтра? Как они будут жить? Ничего не понимаю, хоть убейте. Я и то его лучше знаю, чем она. Зачем только люди женятся?»

— «В тот вечер он не пил, не ел, он на нее одну смотрел, как смотрят дети, как смотрят дети…» — напевал позади Базаров.

Алеша с чемоданом, прыгая через три ступеньки, догнал их в самом низу. Вид у него был довольный.

— Совсем, бедняга, замучилась, — сказал он легким голосом, как бы давая понять Базарову, в чем было дело. — Дай, что ли, Вовк, трубочку курнуть?..

— Жалко девки, да не погубить бы парня, есть такая российская поговорочка, — отвечал Базаров. — Сейчас в киоске купишь курево.

Лена повернулась и посмотрела на Алешу угрюмо. Он понял и ответил ей взглядом: «Ну да, да, но что я мог сделать, как будто ты не знаешь, но вообще все это ерунда, мне все равно весело».

— Бармалей! — сказал он Базарову.

— Сам дурачок! — Базаров был невозмутим. — Хотя на, курни, тебе на сигареты-то небось не выдали?..

— А вот по шее, а? — Алеша держался сзади за плечо Базарова и прыгал со ступеньки на ступеньку, Базаров покачивался и подставлял Алеше лицо, чтобы тот сам вынул у него изо рта трубку.

«Не зря мама плачет и говорит, какой он муж! — подумала Лена. — Совсем мальчишка, и все». Она чувствовала себя сейчас строгой и гораздо старше Алеши.

Все вместе — Лена впереди — они вышли из темного и прохладного подъезда на солнце; горячее и яркое, оно, казалось, свалилось к ним во двор и теперь клубится здесь, заливает все нестерпимым светом. Дворник Коля в желтой майке и фартуке обмывал из шланга деревья, высокая струя била по кронам, пропадала в них, сыпалась вниз дождем. Мальчишки скакали под брызгами и в восторге орали. Мокрый шланг был угольно-черен на залитом солнцем асфальте — самая черная вещь во всем дворе. Мелкая, молодая, еще желтоватая листва на тополях уже загустела. Сквозь железный высокий забор было видно улицу, зеленый сквер. Светло и весело. Неужели завтра все жильцы соберутся здесь смотреть, как приедут бракосочетавшиеся Алеша с Викой? Нет, Лена никогда не выйдет замуж — это ведь просто стыдно. Все смотрят, все видят. Ужас, просто ужас…

— «А я все помню, я был не пьяный», — продолжал свою песенку Базаров, и почему-то она звучала как насмешка над Алешей.

Через каменную арку вышли на улицу — улица тоже гремела, пестрела, неслись машины с опущенными стеклами, белая мороженщица везла через дорогу рядом с собою свой голубой ящик, гремящий подшипниками — тянула его на ремне, словно большую послушную собаку вела у ноги. В витрине ателье напротив тонкая, как игла, кукла-манекен с ресницами, закинутыми на самый лоб, была переряжена в летнее платье. С афишного щита красные огромные буквы кричали, ослепляя как солнце: «Праздник на льду».

Базаров пел и ехидно посматривал на Алешу, и Лена тоже посматривала, как Базаров, а Алеша шел между ними и усмехался: мол, давайте, братцы, давайте…

Втроем они занимали полтротуара, встречные люди обращали внимание на Алешин чемодан, на трубку и черные очки Базарова, которые он теперь надел, на красивую, белую с огромными розами летнюю сумку, которую несла Лена, — это была Викина сумка. А может быть, они обращали внимание на то, что Алеша шел с Леной, обнявшись? Когда переходили улицу, Алеша обхватил правой рукой Лену за плечи, они побежали перед троллейбусом и теперь продолжали идти так, Алеша как будто забыл свою руку на ее плече. Лена стеснялась, это было новое, странное и приятное ощущение, и гордилась, что идет так, — это свободное объятие как будто делало ее взрослее. Пусть бы кто-нибудь посмотрел с осуждением — она бы таким взглядом ответила, тошно стало бы! Алеша, конечно, и не подозревает, что она чувствует, он сделал это машинально, может, ему просто удобно держать так руку, он болтает себе с Базаровым, ему все равно. А в Лене все странно затихло под его рукой. Что это такое, есть этому название или нет? Вот сейчас Алеша ей совсем как брат, как самый близкий человек.