Йоханнес Зиммель - Весной в последний раз споет жаворонок

— Как я только что объяснил…

— И почему же вы, господин Циннер, ничего не сказали об этом ни мне, ни фрау Гольдштайн? — спросил Ритт.

— Я не хотел никого беспокоить.

— Вы не хотели никого беспокоить сообщением о том, что здесь, в Боготе, некий американец чрезвычайно странным способом пытается выяснить все о самом важном человеке кинопроката?

— Вот именно. Я не хотел никого беспокоить.

— Не кричите, господин Циннер!

— Я кричу, когда захочу, господин прокурор! И сейчас я хочу кричать!

Мириам посмотрела на Ритта и покачала головой.

— Большое спасибо, господин Циннер.

— Если вы мне приписываете…

— Я ничего вам не приписываю, господин Циннер.

Бледный и несчастный комиссар Галуччи сказал:

— Теперь вы представляете, в каких условиях нам приходится работать. Вы никогда не найдете правды, фрау, господин прокурор.

— И все-таки мы найдем ее, — сказала Мириам и улыбнулась. — Наверное, это случится не скоро, но мы найдем ее. Мы должны узнать, почему все произошло и происходит. Мы… — она посмотрела на Ритта. — Мы оба не перестанем искать правду среди коррумпированных судей и запуганных свидетелей. Мы никогда не перестанем, правда, господин Ритт?

— Никогда, — согласился он. — Звучит патетически, правда?

— О, нет! Совсем нет, — сказал комиссар Галуччи. — Желаю вам большого счастья.

— Спасибо, — ответил Ритт. — Конец этой истории известен. Убийцы Сюзанны Марвин спустя день после преступления явились в бразильскую полицию. Бразильские власти знали, что они оба являются членами правоэкстремистского объединения крупных землевладельцев «Демократический Ливан» и готовили покушение на Чико Мендеса.

— Почему вы смотрите на меня? — спросил Йошка Циннер.

— Потому что я с вами разговариваю, господин Циннер, — ответил Ритт. — И имею привычку смотреть на тех, с кем я разговариваю.

— Вы ненормальный! — сказал тот. — Я не имею об этом Чико никакого представления! Да и если бы знал — я на стороне таких людей, как Чико, а не на стороне убийц!

— Господин Циннер, — сказала Мириам Гольдштайн, — вы продюсер этих фильмов. И когда вы разыскали меня в гостинице во Франкфурте, вы довольно точно сформулировали свои взгляды. Господин Ритт упомянул, что покушение организовывалось на Чико Мендеса. Это должно бы заинтересовать вас.

— Это меня, в общем, интересует, — сказал Йошка нормальным голосом. — Но господин Ритт смотрел на меня так, что я вынужден был защищаться. Поскольку у господина прокурора явно предвзятое мнение обо мне.

— Да нет у меня о вас никакого мнения, — сказал Ритт. — Пока нет…

При его последних словах зазвучал военный марш. Мириам Гольдштайн быстро поднялась и, запинаясь, произнесла:

— «Баденвайлерский марш»…

— Что? — переспросил Ритт.

— Это «Баденвайлерский марш», — повторила Мириам бесцветным голосом. — Его исполняли, когда Гитлер появлялся перед народом на митингах.

— И что это значит? — спросил Ритт.

— Что уже ровно пять часов, — ответил адвокат Нигра. — Каждый день в пять часов вечера перед Палаццо Президенсиаль, резиденцией президента, происходит смена караула — по старой немецкой традиции. Посмотрите сами.

Игнасио подошел к одному из окон офиса, остальные последовали за ним.

На площади Боливара стоял памятник освободителю Южной Америки. Игнасио Нигра с гордостью рассказывал:

— Смотрите! Бронзовая статуя Симона Боливара была выполнена итальянским скульптором Тенерани.

Все еще гремел любимый марш Гитлера. Под дождем за ограждением толпились люди. Туристы высоко поднимали фотоаппараты, включали видеокамеры, чтобы запечатлеть смену караула. Солдаты в парадной форме, с винтовками «на караул!» маршировали особым, «прусским» шагом.

— Каждый раз во второй половине дня из-за большого количества народа здесь полностью останавливается дорожное движение, — пояснил Нигра. — Площадь действительно великолепна. Главная достопримечательность — собор, там, наверху. Строительство было закончено в 1823 году на том месте, где в 1538-м стояла церквушка маленького поселения, из которого потом и выросла наша прекрасная Богота.

Любимый марш Гитлера все играл. Ритт положил руку на плечо Мириам.

Нигра восхищенно продолжал:

— О, это великолепный собор! Вы непременно должны побывать там, господа! Изумительная часовня святой Елизаветы Мадьярской! Могила основателя города Квецада! Могила Грегорио Васквец де Арце Гебаллоса!

— А кто он? — спросил Йошка Циннер. Это прозвучало достаточно искренне.