Леонид Хомутов - В сложном полете

Поэтому она и творческая, и новая, и своеобразная, и трудная, что направлена в будущее, все моменты которого предусмотреть, учесть и определить точно очень и очень трудно, а порой просто невозможно. Хотя бы тех же навигационной, метео- и оперативной обстановок, которые сами непрерывно меняются как в настоящем, так и в будущем.

А есть профессии настоящего, когда работают сейчас. Например, пилота. Сейчас он запускает двигатель, сейчас рулит на старт, сейчас взлетает, летит по маршруту, выполняет посадку. Аналогичны профессии машиниста, радиста, шофера. Все выполняется сейчас.

Профессия борттехника — в настоящем для будущего, но больше в прошлом. Сегодня, сейчас он устраняет дефекты матчасти, возникшие во вчерашнем полете… Из всех летных профессий в экипаже — штурманская самая мыслительная, требующая наименьших физических усилий и наибольшего умственного напряжения. Не случайно штурмана зовут интеллигентом авиации. А злые языки — воздушным бухгалтером…»

Как приятно летать в новой «эскадре»!.. Если на А-44 к нам относились, как к детям-несмышленышам, то здесь совсем по-другому: как к равным членам экипажа. Здесь курсанты закреплены за одним самолетом, одним экипажем, а там летали на всех машинах, со всякими экипажами. И некого назвать своим инструктором. Все свои, а значит никто.

Мой и Митькин самолет (наши фамилии соседи в списке — вот и попали снова в один экипаж) номер 12. Командир капитан Ермеев Михаил Сергеевич, штурман — лейтенант Шитов Лев Александрович.

Они, пожалуй, противоположны друг другу, но кое в чем схожи. Михаил Сергеевич — в возрасте, плотный и крупный. Лева тоже крепкий, спортсмен-штангист, но ростом ниже. Закончил училище два года назад.

Михаил Сергеевич — немногословен, Лева тоже не болтлив. Лихо летает Михаил Сергеевич на «гончей», Лева как штурман тоже ас. А летать на ней не просто, скорость большая, успевай поворачивайся. Зазевался — этап проскочил! По сравнению с 44-м все делать надо в два-три раза быстрей. Вначале думали — не справимся, но машина — чудо, условия работы идеальные, поэтому все успеваем и хорошо получается. Чтобы определить место визуально — не надо как там бегать от окна к окну, определяя глазомерно расстояние до ориентиров. Достаточно взгляда в прозрачный пол носа кабины. Если там 6—12 курсантов бродят от хвоста к носу и обратно, с парашютами на груди, сталкиваясь и мешая друг другу, потому что радиокомпасы находятся на передних местах, то здесь сидишь в кресле на парашюте и работаешь в одиночку с новейшей аппаратурой, размещенной под рукой. Для определения места самолета по радиоточке достаточно 1—2 секунд. Там — двух-трех минут.

Бросать чушки с «гончей» — прелесть. Опять не то, что на тихолете. Там же пилот видит цель, а не штурман, который слеп. Лишь при подлете в прицел замечает ее. Здесь штурман лучше видит цель, так как сидит в остекленном носу, имея почти круговой обзор. Чушки тоже несравнимые — тяжелые коротыши-поросята по сотне килограммов. Боевые, но с облегченными зарядами. Пыхтим, когда подвешиваем вчетвером. А как хрюкают на полигоне, с громом и молнией! Аж гул идет и весь круг с прилегающей территорией заволакивается взметнувшимся разрастающимся султаном клубящейся пыли, плавно оседающим на землю.

Авиационный секстант чудо-прибор! С помощью его можно прилететь в любую точку земного шара (хоть в Америке, хоть в Антарктиде) и вернуться назад домой.

Именно с помощью секстанта Дмитриев Вениамин Васильевич в 43 году совершил свой подвиг.

На ночных занятиях по астронавигации, тренируясь в работе с секстантом, мы услышали про этот полет со всеми подробностями от него самого…

И, конечно, мой дневник пополнился еще одной, уже третьей захватывающей былью…

Комэска-2 вернулся из штаба полка. Спустившись в землянку-штаб эскадрильи, он увидел Дмитриева, склонившегося над плановой таблицей полетов. Хлопнув перчаткой о край стола, сказал:

— Радуйся, Веник! Снова летим с тобой послезавтра в Радугинск за самолетами!

— Да ну?! — вскочил Дмитриев и чуть не пустился в пляс.

— Задача та же, — басил комэска. — Получить, облетать и пригнать! Доставай карты, прокладывай маршрут, готовь инженерно-штурманский расчет.

— Все сделаем, командир! — звенел Дмитриев. — А карты я сохранил с того еще раза!

— Тогда садись, давай наметим экипажи для перелета…

Остаток дня и очередные сутки прошли в заботах, которых всегда полон рот у штурмана эскадрильи, готовящего перелет. Помимо служебных, были у Вениамина и личные хлопоты: надо во чтобы то ни стало получить в продотделе хоть немного продуктов, успеть нарвать цветов, выгладить и надраить парадную форму. Поэтому эти дни он трудился допоздна, а в ночь перед вылетом спать лег далеко за полночь.