Леонид Хомутов - В сложном полете

Истребители, встретив плотный огневой заслон, отвернули от самолета. Правый выполнил разворот как-то неуклюже. На секунду распластался, обнажив светло-зеленое брюхо.

Стрелок, словно нож, всадил в него длинную очередь. «Мессер» по инерции еще немного набрал высоты, потом завис, качнул крыльями и, перевернувшись на спину, грохнулся в лес. Черно-бурый клуб огня ударил фонтаном в небо…

Последний истребитель, видимо, решив отомстить за гибель напарников, выполнив полупетлю с переворотом, увязался за бомбардировщиком. Стремясь обезопасить себя, он тоже шел над лесом.

Вадов попытался уйти, но немец попался цепкий, да и скорость его превышала скорость бомбардировщика. Стрелки не спускали глаз с врага и стоило тому приблизиться, открывали огонь. Бомбардировщик спасало то, что он был двухкилевым и практически не имел сзади непростреливаемого пространства — «мертвого конуса».

Вот истребитель, резко увеличив скорость, снова пошел в атаку. Стрелок, поймав его в кольцо прицела, плавно нажал на спуск, но почему-то не услышал привычного треска, не почувствовал подрагивания пулеметов. Внизу на полу кабины — куча металлических звеньев, составлявших когда-то ленту с боезапасом.

— У меня патроны кончились! Бей точнее!

Радист дал короткую очередь. Ему показалось, будто трасса уперлась в истребитель, но она прошла выше. В тот же миг увидел, как замигало несколько огоньков на истребителе и что-то сильно толкнуло в плечо. Тепло, разлившееся по левому боку, сменилось болью.

— Бей короткими! — послышался голос Вадова. — Держись!

Радист выпустил еще несколько очередей. И вдруг его пулемет тоже умолк.

— Кончились патроны! — виновато-испуганно сказал он. — Что делать?..

Напряженное молчание было ответом. Василий почувствовал озноб. Теперь они беззащитны. С парашютом не выпрыгнешь — разобьешься. Попробовать набрать высоту, развернуться, чтобы из носовых пулеметов врезать — «мессер» не даст. Василий лихорадочно огляделся кругом.

Лес… Хоть бы где-нибудь была большая поляна.

— «Мессер» в хвосте! Совсем близко! — закричал стрелок. — Что делать, командир?!

— Экипаж! Спокойно! — каким-то чужим, хриплым голосом скомандовал Вадов. — Штурман! Приготовиться стрелять по гаду! Сейчас он будет впереди!..

Что задумал командир? Почему впереди?

— Торрможжуу! — Вадов резко убрал секторы газа назад, мгновенно сбросил скорость до минимальной.

Немцу, приготовившемуся дать длинную очередь по бомбардировщику, показалось, что тот остановился. Забыв про стрельбу, он едва успел потянуть ручку управления на себя. Бомбардировщик мелькнул под ним.

Василий нажал на спуск. Одновременно нажал на электроспуск Вадов. Из нескольких стволов вырвались огненные струи и впились в черное крестообразное тело удаляющегося «месса». Тот вспыхнул, словно спичечная коробка, видно, взорвались бензобаки, и нырнул вниз.

— Ура-а! — закричал Василий. — Спасены! Спасены!

— Да-а, кажется, пронесло, — Вадов вытирал ладонью пот с лица…

Через два с половиной часа израненный бомбардировщик приземлился на своем аэродроме…

В нашем отделении комсоргом вместо меня выбрали Абрасимова — тихоню, скромнягу.

Вскоре после собрания подошел к нему.

— Толя, поговорить надо.

— Пожалуйста, — повернулся он с готовностью.

— Раз уж мы с тобой комсомольские работники, то, считаю, должны работать в паре.

— Да-а, — кивнул Толя.

— Сам видел на моем примере, что работать групкомсоргу нелегко. Все молчат, никто не поддерживает. Вот и попробуй один сломай стену оскорбительного равнодушия, раскачай на хорошую учебу и дисциплину, когда тебе прямо заявляют, что этого не хотят.

— Да.

— Поэтому, считаю, главное в отделении — сколотить актив из шести-семи человек. Трое уже есть…

— Кто?

— Ты, я, Гущин…

Толя поморщился.

— Можно попытаться привлечь Магонина — все же был командир, его друга Потеева, ну и еще пару человек. К примеру, Шамкова — учится хорошо, дисциплинирован. Правда, иногда не то говорит, но уже, кажется, отвыкает.

(Мои взаимоотношения с Митькой, похоже, улучшились. После памятного собрания, когда я критикнул Митьку, тот притих и не задевает меня больше. Я тоже не лезу к нему).

— Можно, конечно, — тянет Толя.

— Ты согласен или не согласен со мной?

— Вообще-то, да…

— А конкретно?

— Конкретно… тяжело все это, — вздыхает Толя.

— Что именно?

— Организовать актив-то.