Леонид Хомутов - В сложном полете

Снова в пилотской, надо вовремя заметить уклонение. Так и есть, постепенно уходим влево. Провожу на карте линию фактического пути и у крупного озера Белое произвожу расчет поправки.

Штурман следит за моей работой, негромко подбадривает:

— Так, так, молодец…

Когда минут через пятнадцать показался поворотный, я вздохнул облегченно, словно сбросил ношу с плеч. Одновременно почувствовал радость — впервые в жизни провел самолет по маршруту…

Вечером отчетно-выборное комсомольское собрание. И сплошные новости, которые в свое время предрекал. Во-первых, обновили почти весь состав бюро. Секретарем снова избрали Елиферия, а меня… его заместителем! Ну кто бы мог подумать?!..

Понятно, чувствовал себя и приятно и тревожно. Шутка ли, такая ответственность и доверие полутора сотен людей свалились внезапно! Оправдаю ли? Смогу ли работать?.. Ведь никогда не приходилось! Ну, держись, Борька?! Иначе выгонят, как Лавровского, за бездеятельность и красивые слова…

Еще новость — «комода» Павла Магонина сняли с должности за несоответствие и недостаточную требовательность к подчиненным. С первым я согласен, со вторым — ни в коей мере. Требовательный Павел человек, только часто неразумное и неразумно требует. И в этом его беда, а не вина. Не нашел общего языка с людьми, не сплотил их. Об этом ему много раз говорили ребята и, наверняка, командование. На все мои попытки как комсорга образумить — отвечал:

— Ну ты, не хватало, чтобы яйца курицу учили.

Или:

— А поговори еще, поговори, наряд вне очереди схлопочешь.

А «друзья» Павла, Потеев и К°, на которых он опирался, жестоко просчитались. Командиром назначили курсанта Гущина из 22 отделения, белобрысого рослого парня с маленькими бегающими глазками и носом-седелком. Что он за человек, каков как командир? — время покажет. Пока за неделю одно сказать можно: замкнут, ни с кем не сходится, кричит много, как Апрыкин — прежний его командир. Если так будет командовать — разделит участь Павла — люди не любят крикунов…

Встреча с героями-фронтовиками прошла в большом зале ДКА. На сцене за длинным столом, покрытым алым бархатом, командование, представители политотдела. В середине — ветераны: подполковник в отставке Дмитриев, майоры — Жередин и Кузнецов.

Их кители увешаны орденами и медалями. Трудно определить, у кого наград больше. У Дмитриева, правда, выделяется звезда Героя Югославии на широкой красно-желтой, похоже, муаровой ленте, одетой на шею, висящая посредине груди. Пожалуй, она похожа больше на красивый золотисто-алый орден. Или так кажется издали.

Дмитриев — высокий, солидный, представительный, первым вышел к трибуне под дружные аплодисменты батальона.

— Дорогие друзья! Разрешите прежде чем говорить о себе, рассказать о моем большом старом друге Жередине Василии Викторовиче, с которым я служил и воевал в одном полку…

В этот раз я был умнее, чем при рассказе Евгения Федоровича Кузнецова. Заранее приготовил блокнот и ручку, чтобы после подробно записать быль в дневник, который втихаря веду, не показывая никому. (Интересно же испробовать себя всюду! Знать, на что способен!) Через неделю, закончив обработку, я прочитал рассказ со смаком.

…Заливисто со звоном и хрипотцой ревут двигатели. Мелькает внизу под остеклением носа реденькая щетина березовых и осиновых лесов и кустарников, лохматая и густая — хвойных. Проносятся заснеженные поля и перелески, пологие, невысокие холмы, неглубокие извилистые «трещины» речушек и оврагов. Стремительно мчится земля, и Василию порой кажется, что не самолет летит над землей, а она гигантским волчком крутится под ним.

Вчера до поздней ночи майор Вадов с Жерединым, разложив карты, ползали по ним, отыскивая кратчайшие безопасные подходы к цели.

Одна из боеспособнейших вражеских армий на Северо-Западном фронте была почти полностью окружена. Наши войска пытались замкнуть кольцо, но топкая местность, большое количество рек и речушек позволили немцам создать неприступную оборону. Тогда решили разрушить единственный железнодорожный мост, питавший окруженную армию живой силой, техникой и боеприпасами.

Чтобы уменьшить риск, линию фронта прошли над непроходимыми топкими болотами и вот теперь уже второй час «брили» территорию, занятую противником.

Над самыми верхушками деревьев, едва не срезая их, мчался бомбардировщик. Когда с душераздирающим ревом и грохотом внезапно проносились над лесами, перелесками, полями, взрывая сонную дрему и тишину, звери, выскочив из своих укрытий, перепуганные и ошеломленные, поджав хвосты, в смертельном ужасе бросались наутек. Сколько обезумевших, мечущихся лосей, волков, лисиц, зайцев видел штурман!