Илья Казаков - Девушка за спиной [сборник]

– Божьего одуванчика?

Он раздраженно толкнул тележку. Потом попытался схватить, но она уплыла от его рук и врезалась в ограждение у витрины. Было шумно, но никто не обратил внимания. Вероятно, привыкли.

– Ты чего злишься?

Коля подобрал тележку и двинулся дальше, в сторону кулинарии. Я шествовал рядом.

– Что меня раздражает, – сказал он, – бабка не моя. Жены. А покупать продукты и отвозить должен я. Потому что жена сидит с ребенком. И потому что она со своей родной бабушкой общаться не хочет. С этим божьим одуванчиком. На который дунуть страшно.

– На твоем месте я бы не унывал!

Я хотел его взбодрить. Чтобы он понял – друг рядом и жизнь прекрасна.

– Она умрет, квартира перейдет вам. Хороший район, легко продать-сдать.

– Да скорее я умру, – проворчал он, но уже спокойнее.

Мы кинули в тележку котлеты, печенку. Пошли за хлебом.

– Она больше меня жрет, – сказал он, не в силах слезть с этой темы. – Восемьдесят лет, а аппетит как у волка. Я ей через день холодильник набиваю, потом прихожу – он пуст.

– А с головой у нее как? – спросил я.

Коля взял буханку рижского и два багета. Я уже начал удивляться.

– Помнишь, у нас во дворе Витька-головастик был?

– Помню, конечно, – сказал я.

Отец у Витьки пил и сына родил больным на голову. Он бегал по двору, пуская слюни, всё время лез поиграть с нами в футбол, а мы его гоняли. Было весело, а потом очень стыдно. Потом его отец попал под поезд, мать умерла, и Витьку-головастика забрали в одно из тех учреждений, откуда не возвращаются.

– Примерно на одном уровне, – сказал друг. – У нее лет пять назад удар был, кукушку основательно встряхнуло. Чудит, не переставая. Меня узнает, а жену нет. Каждый раз спрашивает: ты чья? И сомневается, что ее внучка: «У нас в роду рыжих не было».

– Не убедили?

– Нет. Подозревает, что та воровка. Хочет у нее телевизор украсть. Говорит, что у нее всё время что-то крадут.

– Понимаю, – сказал я. – Телевизор для пенсионеров – всё равно что для нас гаджеты. Мы в них уткнемся, а старики в ящик.

Коля посмотрел на меня, оценивая фразу. Буркнул:

– Я жду, когда она в ящик не уткнется, а сыграет. – И двинулся к кассе.

– Пять тысяч триста пятьдесят рублей, – обрадовала кассирша.

– Слушай, – сказал я, – а вы ипотеку взять не пробовали? Дешевле бы обошлась.

– Да пошел ты, – беззлобно ответил он.

И мы пошли. К моей машине. У подъезда я спросил:

– А можно я тоже? Посмотреть?

– Билеты в цирк платные, – сказал друг. – Но у тебя сегодня контрамарка.

Мы зашли в лифт, он нажал кнопку.

– Двенадцатый этаж, – удивился я. – Вы окна заколотили, надеюсь?

– С такой любовью к себе это лишнее.

Коля мрачнел прямо на глазах. Но когда позвонил в дверь, вдруг засиял. Выпрямился.

– Браво! – сказал я. – А говорил, что ты ее не любишь.

Замок зашумел, дверь начала открываться и вдруг остановилась, натянув цепочку. В щель на нас смотрел бабкин глаз. Горя огнем сомнения и подозрения.

– Надежда Петровна, здравствуйте! Я еды вам принес! – радостно воскликнул друг.

– А это кто? – проскрипела бабка. – Это что за морда?

– Почему же морда? – оскорбился я. – Лицо. Лицо интеллигентного человека.

– Чего тебе надо? Не открою.

– Это мой друг, – пояснил родственник. – Помог сумки донести.

Дверь открылась. Бабка была маленькая, сухонькая и бойкая. Почему-то в двух халатах. Напоминала какой-то персонаж из мультика, но непонятно кого. Скорее всего – неизвестного героя из «Пластилиновой вороны».

В руке у нее был большой хлебный нож.

– А что вы опять с ножом, Надежда Петровна? – спросил Коля.

Проходя мимо нее вроде бы невозмутимо, но переложив сумки в одну руку. Чтобы вторая была на всякий случай свободной.

– Вора искала, – ответила она.

– Какого вора?

– Того, кто опять всю еду в холодильнике сожрал. Я в комнату ушла, вздремнула. Проснулась, пошла на кухню – а в холодильнике шаром покати. И на плите тоже! Только грязные тарелки в мойке стоят.

В квартире было душно. И пахло невеселой старостью.

– И ведь окна-то закрыты. Дверь на замке и на цепочке. Уйти не мог. Значит, прячется где-то.

Кухня оказалась большой, но в ней было не протолкнуться. Диван, холодильник, телевизор, стол с табуретками. Я пошел в комнату. Встал в центре и огляделся. Кровать, стенка, телевизор. Стол, на нем ваза с сухими цветами.

Было слышно, как они перегружают продукты из пакетов в холодильник. Обсуждая ассортимент и магазины.

На столе лежали спицы, на которых висело будущее что-то, пока слишком неопределенное для идентификации. Рядом – большой клубок, словно из моего детства. Я взял его в руки, вспоминая, как вязала бабушка, как я подставлял ей ладошки, помогая разматывать шерстяную нитку, и загрустил. Вздохнул и уронил клубок. Он подпрыгнул пару раз и укатился под кровать. Я поморщился, понимая, что мне сейчас за ним лезть и сколько пыли и мусора под кроватью. Но делать было нечего. Опустился на колени, заглянул. Клубок, как нарочно, закатился в глубину, до плинтуса. Я лег на живот и начал протискиваться, с отвращением вдыхая запах. Достал, начал вылезать обратно. И оглох от крика. Потом сам заорал от боли.