Виктория Токарева - Жена поэта [сборник]

Рита ждала, что Илья Григорьевич объявится. Захочет вернуться или хотя бы объясниться. Нет. Это было непонятно. Неужели десять лет счастья не оставили в нем следа?

Значит, не оставили. Но оно и к лучшему. Зачем сердце рвать? Ведь от любви стентов не существует. Единственный стент – другая любовь.

Рита стала лечиться от бесплодия, бегать по профессорам. Саша сказал:

– Иди в районную поликлинику. У районных врачей больше практики. А профессора уже все забыли. Они профессора на бумаге.

Рита пошла в районную. Кабинет гинеколога находился на третьем этаже. Принимала молодая врач Ирина Николаевна. Она так внимательно слушала, как будто проблемы Риты касались ее лично.

Далее был осмотр. Потом вывод.

– Женское здоровье в порядке, – заключила Ирина Николаевна.

Рита спросила:

– Может быть, надо какое-нибудь лекарство?

– Половая жизнь без предохранения. И желательно с восторгом.

Рита и Саша экспериментировали два месяца подряд. И все закончилось тем, что однажды Риту затошнило. Ни с того ни с сего.

– Я отравилась, – сказала Рита.

– Ты беременна, – уточнил Саша.

Он оказался прав. Бесплодная смоковница зацвела цветами, обещала завязи и плоды.

Так и получилось.

Ходить беременной – скучища. Главное занятие – ждать.

Начались роды. Рита орала, как под пытками, но после приступа боли ее мгновенно накрывал глубокий сон. Она спала и сквозь сон слышала, как подступает новая волна боли – сначала издалека, потом накрывает с головой. Казалось, это никогда не кончится, будет продолжаться вечно.

Вокруг нее в предродовом зале бабы трубили как слоны. Значит, тоже мучились. Как все, так и она.

Внезапно Рита почувствовала, что ребенок из нее активно продирается к выходу. Рита стала звать врача. Врач подскочила, испугалась, что они не доедут до родовой. Риту переложили на каталку и повезли бегом. Врач бежала рядом и умоляла: «Подождите, подождите…» Но ребенок ждать не желал и вылетел в руки акушерки. К счастью, это случилось уже на родовом столе и ребенок не упал на кафельный пол. Молодец.

Это был мальчик. Кожа – желтая от родовой желтухи. Глаза узкие, зажмуренные. Буквально китаец. Но свой. Ее и Сашин. Ура!

Рита ничего не потеряла в жизни. Молодость потратила на любовь. Теперь есть материнство, и это навсегда. А Саша – защитник. Будет держать руки над их головой.

Началась новая жизнь. Эта новая жизнь состояла из труда и любви. Труда больше. Рита уставала.

Саша предлагал взять няньку, но Рита слушать не хотела. Она никому не могла доверить своего китайца. Желтушка у него сошла, глаза раскрылись шире, но все равно в личике было что-то азиатское.

Саша сказал, что на Урале, откуда он родом, все крови перемешались. Отец Ленина, к примеру, был калмык. И ничего. Даже хорошо. Может быть, в ребенка Саши тоже проскочил калмык. Коктейль из противоположных кровей очень полезен для генерации. Пушкин, например, или драматург Александр Вампилов.

Сына надо было регистрировать, а имя все не придумывалось.

– Можно назвать Ермолай, – предложил Саша. – Солженицын так назвал своего сына.

– А сокращенно как? Ерема?

– А зачем сокращать? Пусть будет Ермолай.

– Уж лучше Емельян, – предложила Рита.

– Давай еще подумаем, – сказал Саша.

– Ну давай, – согласилась Рита.

Однако между собой стали называть сыночка «Емеля». Это имя звучало нежно. В нем было много любви и любовной насмешки.

Емеля гулял на балконе. Но этого недостаточно. Рита стала прогуливать его по окрестным улицам. Ребенку нужно движение и смена картинок перед глазами. На балконе он смотрит в одну точку, видит небо, и только небо. Это скучно. А в коляске его потряхивает (легкий массаж), мимо плывут люди и дома. Он развивается.

В один из дней Рита решила навестить Ирину Николаевну. Подарить ей цветы и сказать спасибо. Поблагодарить.

Ирина Николаевна вела всю Ритину беременность, возила на исследования в институт матери и ребенка. Сопровождала, как будто Рита была ее родственницей. А Рита родила и пропала. Нехорошо.

Рита поковырялась в своих драгоценностях и выбрала янтарную нитку. Илья Григорьевич купил в Америке. Разорился магазин, и драгоценности продавали за полцены. Янтарь – густой, непрозрачный, совсем другой, чем в Прибалтике. Можно надеть к чему угодно: и на работу, и в ресторан.

К янтарю Рита решила присовокупить белые розы. Это элегантно. Просто нитка – по-купечески. А нитка плюс цветы – это уважение к личности.