Константин Строф - Плач Персефоны

Где-то было воскресенье. А Ольга, получается, явилась немного раньше обычного. Нежин почувствовал, как конечности его непроизвольно напряглись, но он заставил себя остаться на месте. Ольга прошагала мимо и выпила один за другим два стакана предусмотрительно приготовленного ею самой лимонада. Почти незаметная, но не скрытая до конца нервозность и подозрительный блеск по-детски бесцветных глаз насторожили Нежина.

– Сегодня крайне важный, отмеченный судьбой день, – начала она назидательно и привязчиво. Солнце подобру-поздорову заспешило к раззевавшемуся холмистому горизонту.

– Как странно бывает, да? – говорила она паре утиц, насупленно глядящих с декоративной тарелки. – Всего лишь другой человек говорит известные каждому слова, все те же вещи, а чувствуешь совсем иначе, в совершенстве иначе.

Было ясно, что причиняемые Нежину фразы взяты из какого-то предварительно перебранного внутреннего монолога. А чем не шутят, может быть, и диалога. Нежин тихонько встал и медленно пошел, но Ольга его остановила. Неизвестно, куда он украдкой держал курс, но точным было одно – прочь из кухни.

– Ты не желаешь меня послушать? – медленно произнесла она, с поднятыми бровями демонстрируя приличную выдержку.

Нежин кивнул.

– Что, не желаешь? – Ольга повысила голос, оскорбленно дернув при этом подбородком с продолговатой ямочкой сбоку.

Нежин торопливо покачал головой.

Ответы на выбор были получены, и Ольга самозабвенно продолжала:

– Там было тепло, совершенно уютно. Там во всем чувствуется… – она замялась, подбирая слово и усиленно накручивая при этом волосы на палец, точно собралась удить своим локоном. – Там чувствуется какая-то… правда, что ли… Истина, понимаешь?

Она строго посмотрела на Нежина. Он сдержанно подался вперед беззащитным лбом.

– Ты знаешь, такого совсем не ощущалось в храмах, в которых я бывала в своем поселке. Нет, там тоже было хорошо, – она бросила на него наставнический взгляд. – Не вздумай вообразить там себе чего-нибудь кощунственного. Слава богу, не я выбирала, меня выбрали и охранили от путей всевозможных неверных. Но здесь… Одним словом, Град. Здесь просто… по-другому. По-иному. В совершенстве по-иному, – она снова заулыбалась, точно ребенок, нашедший потерянную игрушку. – Здесь душа поет.

– И знаешь, – продолжала она, – я действительно ощутила эту непреложную правду, о которой, возможно, только слышала. Я почувствовала, что вся прямо-таки пронизана ею.

Ольга на мгновение скосила глаза от невидимых высей и как-то опасливо глянула на Нежина, но тот сидел, сгорбившись, и его улыбки она не могла видеть.

– Я закрыла глаза и парила, – она действительно зажмурилась и расставила длинные угловатые руки. – Я не знаю, что это было, прозрение или просто слияние, но я видела, ты не поверишь, видела всю свою жизнь, детство, тебя, наше счастье и все-все, что будет. Все, что должно быть.

Девичье отрочество, лепестки чужие, лепет собственных, краски сгустками поверх наспех растянутого холста, пейзажи, натюрморты, граничная линия, а за нею новый портрет: борода, клюв, копыта, остервенелая плодородная сущность, вместо горно-лесного фона – идиллический перламутр.

Очевидным было, что Ольга нимало не сомневается в собственных словах и не играет.

– И не вздумай смеяться, – пригрозила она пальцем, чересчур длинным для миниатюрных ладошек и всегда холодным, насколько помнил Нежин по тем редким прикосновениям, что все-таки как-то случились в их разряженном прошлом. В его голове против желания рождались странные ассоциации. – Тем более в такой день. Ты знаешь, оказывается, именно этот день избран и первостепенно важен на нашем пути.

Нежин оторвал зад от стула, но тут же сел на место, на этот раз – уже без ее помощи. Ольга удовлетворенно кивнула.

– Мне представляется очень странным твое поведение. По-моему, достаточно времени было дано тебе, чтобы привыкнуть и вообще-то понять. Но ты не желаешь слушать, не хочешь понимать. Ты не хочешь принимать. Я ведь не сделала тебе ничего плохого. Мог бы хоть меня пожалеть. Или взять себя в руки, не знаю, ты ведь мужчина, а не я. И не порти, пожалуйста, мне настроение. Мне еще недавно было так хорошо.

Нежин не выронил ни слова, все сильнее кривя губы в почти виноватой улыбке.

– Ах, было так хорошо, – повторяла Ольга снова и снова, навязчивая, словно Федра. Глаза ее горели нездоровым шальным огоньком. – И мне было так жаль, что тебя не было там и что ты не можешь до конца понять теперь, что я имею в виду.