Анатолий Салуцкий - Немой набат

— Историю пишут объективы «мыльниц» и смартфонов!

4

На третьей линии охраны, у дверей конференц-зала, Добычина проверяли столь же придирчиво, как при входе в здание. Сторожевик, знавший Владислава по десяткам мероприятий высшего уровня, попросил приложить бейдж со специальным чипом к электронному глазу турникета.

Войдя в зал — средних размеров, на полтысячи мест, с ровными рядами черных кожаных стульев, — он нос к носу столкнулся с земляком.

— Жора! И ты, Брут, продался бюрократам!

— Я же подписывал контракт с Гомелем. Разве не видел?

— Вышел до перерыва... Сядем рядом?

Они не виделись полгода. Жора Синицын, невысокий, кругленький, с ранним брюшком, лысоватый и очкастый, внешне походил на деловитого, отчасти карикатурного чиновника из допотопного михалковского «Фитиля», не хватало лишь солидного портфеля желтой кожи. Владислав Добычин, наоборот, был тощей каланчой с густой шапкой волос цвета спелой пшеницы, за что коллеги-депутаты звали его Льняной. Друзья детства, они шли по жизни параллельно. Синицын, двинув в бизнес, возглавил региональную сотовую связь, а Добычин ушел в «паблику», и после раскрутки на областной орбите его забросило в Госдуму. При случае они поддерживали друг друга, но взаимных дел не набежало, и общались они не часто.

При встречах им было о чем поговорить. Полное доверие позволяло сверять федеральный клич с региональным отзвуком, словно из пазлов составляя достоверную картину эпохи: что в стране? что в недрах управляющего слоя?

На форуме регионов царила скукота обыденности. Полдня накачанные политическими стероидами министры и губернаторы бубнили о впечатляющих успехах союзного государства Россия — Беларусь. Но если минские пытались изъясняться концептуально, хотя и неуклюже, то выступалово русни выглядело примитивными самоотчетами, усыплявшими мозг, без потуги даже на захудалую идейку. Паралич мышления, фатальная нехватка свежих подходов. Сопли жевали. Все ждали Путина и Лукашенко.

Но известно, к сроку президент прибывает только на инаугурации и парады, опоздания — фирменный стиль кремлевской власти. И у Добычина с Синицыным появилось время приглушенно, в четверть голоса, начать «сверочную сессию».

— Ну, что скажешь? — приступил Владислав.

— Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах.

— Вечно ты с прибаутками.

— Задумали скоростной интернет, проект составили, финансы изыскали — все путем. Да на согласованиях застряли, их же сотни. А чиновники за отказ не отвечают, тянут с решениями — и никакого им риску нет, ленивые до не могу. На деле-то в засаде за выгодой сидят. Ну, ты понял.

Добычин кивнул.

— Я сунулся к замглавы администрации, а она вежливо отправила меня в пешеходно-эротическое путешествие. Есть у нас дамочка с жиром ожерелий на шее и, поговаривают, с тайными гендерными пристрастиями.

— Может, поднажать на губернатора? Во-он, в пятом ряду. Начнут расходиться, мы к нему и подойдем.

— Не надо, Сева. Не тот случай, чтоб светиться. Губеры теперь — что региональные завхозы. Сбруя из громких титулов, только и всего, самостоятельности — как у курьера в банке. Вдобавок кассовый разрыв в кадрах. Кругом кружит только свой интерес. При тотальном бюджетном дефиците зажимают средства на случай ЧП. Москва наказывает лишь за грубые ошибки. Другого спроса нет. ну, пожурить могут. И чтоб не делать ошибок, упаси Бог инициативу поддержать. Зато отчитываться научились.

Добычин понизил голос:

— Мнение уже формируется. Входит в русскую историю как царь Владимир Добрый.

— Да что ваше элитное мнение! Все не так плохо, все гораздо хуже. Третьего дня блевада-центр дал итоги опроса: тридцать семь процентов из поддержавших Путина сказали, что нельзя ему быть таким добреньким, пожестче править надо.

— Я этот опрос прозевал.

— А ты на министров глянь — рыцари обильного словотечения. Связному про отказ от роуминга толкуют, а он на нас, операторов, кивает. Но я-то знаю, чего он мнется: чиновники это дело с ходу не осилят. — Вдруг завелся, да с глумливым словцом. — Застой, Сева, крутой застой! Все ладят под чиновные удобства. Кругом сплошные муляжи — в статистике, в отчетах. Бурсаков поневоле вспомнишь, когда пороли на воздусях по всей строгости гражданского согласия. Пасмурно, Сева! Хотя еще не сумерки.

— Ты у нас как гегельянец — ни в чем совершенства не видишь. Лозунгами не дави. Кинь пример, чтоб яснее стало, о чем тоскуешь.