Эрве Гибер - Порок

Все это я совершал невероятно тщательно, поскольку хотел наделить труп, насколько’ было в моих силах, всеми видимыми признаками жизни и, главное, придать схожесть с тем, кем он когда-то был. Поэтому мне весьма пригодилась гипсовая форма, и вот каким образом.

Я растопил воск и вылил его в гипсовую форму, которую перед тем смочил, дабы воск с нею не склеился. Так получилась маска, давшая мне точные размеры прототипа; взяв линейку и циркуль, я приблизился к моменту, когда мог вернуть точные пропорции каждой части лица. Не следует страшиться мелких сложностей, которые, казалось бы, вызывает такая задача, ибо отчасти сложности исчезают, когда принимаешься действовать. Я вынул проводники и сблизил края надрезов. Вставив в орбиты немного кудели, расположил в них глаза из эмали, чуть опустил веки и придал надлежащий вид ресницам.

Когда тело совсем подсохло, я приступил к новым приготовлениям.

Прежде я большой кистью промазал все тело смесью из канадского бальзама, скипидара, мелкой мастики и воска. Все это следует поместить в склянку и подогреть на песочной ванне, время от времени встряхивая бутыль, чтобы все компоненты перемешались; если требуется, можно добавлять эфирное масло, дабы смесь получилась текучей и легко ложащейся.

Когда слой на теле подсох, я смочил смесью холщовые полоски и обернул ими все части тела так, дабы они приобрели первоначальную толщину, затем еще раз обернул все лентами уже без смеси, но вымоченные перед тем в сублимированном растворе. Голову я обернул пропитанными смесью полосками, чтобы лицо оставалось открытым, и сделал это так, дабы потом их можно было спрятать под шапочкой, которую в конце я должен был надеть на ребенка. Руки обернул пропитанными смесью лентами всего два-три раза и затем обернул по отдельности каждый пальчик. Затем надел на кисти рук белые льняные перчатки, также вымоченные заранее в сублимированной жидкости.

После я занялся внешним обликом. Взяв палитру и масляные краски, которые разбавил эссенцией, я приготовил сначала основной оттенок, смешав свинцовые белила, киноварь, немного сиены и гуммилака. Я не могу привести здесь их точные пропорции, поскольку каждую краску следует добавлять до тех пор, пока не будет найден точный оттенок, соответствующий живой коже. Я трижды покрывал все краской, дождавшись сначала, когда высохнет первый слой, потом второй. Дабы не оставлять следов ворсинок, я наносил краски барсучьей кистью, как это делают художники.

Я подкрасил губы, краешки век и уголки глаз смесью белой краски, гуммилака и киновари, к которым добавил немного красно-коричневого, дабы чуть усилить мерцание этих оттенков. Позаботился также о том, чтобы слегка оттенить розовым щечки. Когда краска высохла, я покрыл все прозрачным лаком.

После я перешел к одеянию малыша. Ему надели белые чулочки, башмачки из красного сафьяна, белое опоясанное лентой платьице и красивую шапочку. Я положил его в ящик из красного дерева, который потом закрыли стеклянной крышкой, по всему периметру которой я наклеил бумажные полоски, дабы внутрь не проникали ни воздух, ни пыль. В таком превосходном состоянии он и хранился до тех пор, пока погребение не сокрыло его от дальнейшего наблюдения.

Павильон этот — круглый, — он разделен на камеры, и каждая особенная. Свет туда проникает, а вот люди, попавшие в павильон, при выходе должны присягнуть, что не проговорятся об увиденном. Пациенты павильона находятся там не для изучения, их держат из жалости, из сострадания. Их не фотографируют, не записывают, что они говорят. Существа, что произвели их на свет, сразу же были преданы забвению, рассказы о подобных учреждениях навлекли бы позор на наше общество. Каждый год платятся специальные налоги, которые потом тайно перечисляются тератологическому павильону. Проблема же заключается в том, что его обитатели не умирают, размножаться они не могут.

Вот несколько экземпляров, за которыми я мог наблюдать, презрев все законы или же избежав участи находиться среди собратьев.

Растущие на коже чешуйки или мох — один из самых распространенных случаев, их не счищают, поскольку тогда они становятся только гуще, сам я от этого был избавлен; тем не менее, чешуйки производят особый эффект, когда отбрасывают серебристые или золотистые блики, однако же не следует пытаться оторвать их, ибо они соединены с кожей плотнее, нежели ногти, и еще говорят, что оторванные чешуйки — это украденные воспоминания и часть души. Когда мох меняет цвет и становится таким же густым, как волосы, подопечным из чистого милосердия выдают веретено и прялку, чтобы они могли прясть…