Борис Земцов - Украденный горизонт. Правда русской неволи

Игорь и не обиделся, и не удивился, только растерялся, словно речь о только что случившемся шла, и голос до шёпота уронил:

— Я и сам не знаю, как всё это происходило, будто кто за руку водил и на ухо всё командовал…

К этой теме в сердечных своих откровениях он больше не возвращался, а вот про жену, теперь уже бывшую, вспоминал часто. Всякий раз такие воспоминания одними и теми же вопросами сопровождал:

— Как ты думаешь, она меня простит? Ты как, думаешь, наладится у нас всё?

Наткнувшись на моё молчание, сам себе и отвечал, нисколько не сомневаясь в собственной правоте:

— Всё хорошо у нас будет! Мужик я нормальный, чего ей ещё надо?

Как последний сокровенный аргумент добавлял:

— Дочку я люблю… Скучаю за неё сильно…

Потом без всякого перехода обычно просьба следовала:

— Ты мне письмо поможешь набросать? Чтобы там всё по красоте было, и чтобы за душу взяло… Ну… Чтобы у нас потом всё наладилось…

Сколько раз высказывал эту просьбу — столько раз и заставал меня врасплох. Обычно я неубедительным аргументом отбивался:

— Как же я твоей жене писать буду? У вас же отношения очень личные со всеми там интимными моментами, которых я не знаю и знать просто не могу… Опять же дочка у вас… Откуда я знаю, как у в семье заведено было, что принято… Нельзя чужому человеку такие темы доверять… Давай сам, своими словами… Так честнее, так правильнее…

Здесь меня Игорь совсем не слышал и как заведённый продолжал повторять:

— Вот бы по красоте всё изложить, чтобы Люська прочитала и поняла… Чтобы у нас потом всё наладилось… У тебя-то получится, ты же знаешь, как и грамотно, и красиво, и правильно…

Правда, момент самого начала составления послания к бывшей своей супруге всякий раз Игорь откладывал. Будто оправдываясь, объяснял торопливо и сбивчиво:

— Тут ещё кое-что вспомнить надо… Ничего не упустить важно… Хочу, чтобы она прочитала и сразу всё поняла… Всё поняла сразу…

И добавлял заискивающе, совсем не по-взрослому уже хорошо знакомое:

— Ты как всё-таки думаешь, простит она меня? Наладится всё у нас?

Ответов на эти вопросы он, вроде как и не требовал, зато много рассказывал про то, за что его можно было прощать или не прощать. Конечно, могла бы женщина, тем более русская, простить все его прошлые загулы и кульбиты. Конечно, могло бы всё, как сам Игорь говорил, наладиться, только уже необратимо сложилась в его жизни ситуация, когда он для бывшей своей жены стал человеком совсем чужим, а, главное, нежеланным и неприятным. Я на основании случайных откровений Игоря это чувствовал. Игорь это, по причине особенностей своего характера, не понимал, и понимать настырно не хотел. Когда же я, больше по наивности, чем по здравому смыслу, попытался его вразумить, посоветовав оставить бывшую жену в покое, услышал в ответ уже хорошо знакомое:

— Ну да! Бегу, и волосы назад…

Колючие, даже угрожающие нотки на этот раз звучали в его любимой поговорке.

И ещё было много случаев, когда удивлял Игорь своими откровениями и выводами, но более всего зацепило, когда услышал я от него очень искреннее, лишённое всякой бравады, совсем беззащитное:

— Знаешь, у меня всё так сложилось, что ничего хорошего я в своей жизни сделать и не успел…

Наверное, здорово вытянулось у меня в этот момент лицо, если поспешил он пояснить суетливой скороговоркой:

— Я в серьёзных масштабах имею в виду… Понимаю, не нормально это… Но жизнь-то не кончается… Ещё успею… Обязательно успею… Я же понимаю…

Нисколько не сомневаюсь, что искренне верил он в то, что говорил.

Удивительно, а, может быть, вполне естественно, но в это и я верил, нисколько не сомневаясь. Верил, что того гляди, щёлкнет волшебный тумблер в судьбе Игоря Крошина, и всё перевернётся в нужном направлении, и начнёт он совершать доброе, хорошее, возможно, даже героическое.

Выходит, оба мы ошибались…

Так и не успел при жизни отметиться Игорь Крошин в добрых делах.

Возможно, главной причиной тому даже не он сам был, а то обстоятельство, что жизнь у него слишком короткой выпала.

Просто не успело в этой жизни наступить время для добрых дел.

Верю, что теперь все в его короткой бестолковой Судьбе взвешено по законам высшей справедливости, измерено и упорядочено.

И где-то в иной жизни «все у него наладится», всё пойдет по справедливости, совести, «всё по красоте». Ибо имеет каждый право и на красоту, и на дом, и на семью, на внимание и участие ближних, и каждый понимает цену своей пользы в этом мире.