Дэвид Арнольд - Детки в порядке

Я отправляюсь в свою Страну Ничего. Там почти ничего не говорят, а вся красота абстрактна. Там люди обмениваются вопросами и залечивают раны. Там мамы не меняются и папы не умирают.

– Виктор. Почему Баз Кабонго убил дядю Мэд?

Я отправляюсь в Страну Ничего, где парят сопрано.

– Он его не убивал, мисс Мендес.

(ДВА дня назад)

Вот так все и закончится. Больше не о чем размышлять. Мой красный свет меркнет, почти затухает. Между мной и миром лежат океаны. Я удален от магии звонницы, где я вопреки математике и всему остальному поцеловал самую прекрасную девушку, которую знал. Я внутри кокона, вывернутого наизнанку. Столько смертей я чудом избежал: поскользнулся на снежных камнях обзорной площадки, чуть не упал с Утесов, чуть не попал под колеса грузовика. Мои многие множества свелись к одному-единственному. Я стал парящим по воздуху камнем, что отскочит от палубы и плюхнется в темные воды реки Хакенсак. Я погружусь на дно и буду существовать там вечно, и никто не будет знать, кто я и где.

…

Мэд застыла в дверях ванной. Она смотрела на меня в упор. Время исчезло, исчез звук, не осталось ни быстроты, ни промедления – только разделение. Автопортрет держал меня сзади и погружал инструмент разделения глубже в кожу на моем горле, медленно прорезая новую крохотную дорожку, дорожку куда-то в темноту, вниз…

И вот тогда… вернулся звук.

Два щелчка.

Заз появился из ниоткуда.

Первый удар пришелся на левую щеку дяди Лестера и оттолкнул его на пару шагов. Осколок стекла выпал из его рук; Вик, свободный от дядиного захвата, упал на бок. Раскрытой ладонью Заз хлопнул дядю Лестера по лицу один раз, потом второй, третий. Дядя Лес ударил в ответ; удар по рту, казалось, не произвел на Заза никакого впечатления.

Я снова почувствовала свои ноги. Подбежала к Вику и помогла ему подняться. Осколки бутылки я пнула через комнату, и они подлетели к моей лежащей на полу куртке. При всем безумии происходящего, мне это все равно показалось странным.

Почему моя куртка лежит на полу?

Над ней на стене был стеллаж с ружьями: три винтовки. Четвертая все еще лежала на полу в моей комнате. Рядом со стеллажом, где висели рога – гордость дяди Леса, – теперь виднелись только их бледные очертания: светлое пятно, куда многие годы не могли проникнуть ни солнце, ни пыль, ни грязь.

Сами рога исчезли.

Я повернулась обратно. Дядя Лестер замахнулся в пьяном угаре и промазал. Заз не стал ему отвечать. Он выиграл, и они оба это знали. Одним последним мощным движением он толкнул дядю Леса в тень коридора. Я стала ждать, когда услышу звук удара тела о землю, но его не последовало. Вместо этого раздалось нечто совершенно другое: зловещий треск и грохот. Из тени вперед вывалился дядя Лес. Глаза его погасли, но это не были глаза умирающего или мертвого. Это были глаза того, что никогда и не было живым. Куклы, манекена. Я уже видела такой взгляд, но не могла вспомнить где. Еще я увидела рога цвета слоновой кости. Они показались у дяди изо рта, словно его стошнило; острые края пронзали череп, как зубочистка прокалывает виноградину. Зубочистка слегка сдвинулась; кровь хлынула, как из сломанного гидранта. Медленно скользя назад, рога исчезли так же, как появились, словно поглощенные пустотой.

Я увидела, как дядя Лес падает на землю. Эти рога, которые он так любил, которыми мог восхищаться часами… он и не подозревал, что погибнет из-за этих рогов.

Я увидела бабушку; она стояла в своих тапочках, с брызгами крови на лице и ночнушке. Она держала перед собой блестяще-красные рога, и когда наши взгляды пересеклись, меня опалил огонь, какого я никогда не видела раньше. Это было древнее, первобытное пламя: самка в пещере защищает детенышей. Взгляд был осмысленным. Ее тело передернулось, будто животное отряхивало влагу с шерсти. И затем ее глаза затянула пелена. Она посмотрела на варежки на своих руках, словно они действовали по своей воле.

– Но мне все еще хочется пить, – тихо сказала Джемма, продолжая воображаемый разговор. Она уронила рога на пол, повернулась и пошла в кухню. – Так хочется пить.

Комната для допросов № 2

Мэделин Фалко и детектив Г. Бандл

19 декабря // 20:11

Когда развеивается пыль от атомного взрыва, в комнате стоит зловещая тишина.

– Я тебе не верю, – говорит Бандл.

– Не верите – не надо.

– Мэд, ну серьезно. Восьмидесятилетняя бабуля…