Юрий Кувалдин - День писателя

Он поймал себя на мысли, что и в его жизни, подобно жизням многих людей, наступил момент тщеславных мечтаний. Он сильно засомневался в том, что, избрав себе какой-нибудь род деятельности и желая достичь в нем хотя бы скромных успехов, люди непременно должны подводить под свои начинания массивный фундамент далеко идущих замыслов и планов с претензией на гениальность.

Ведь отличие таланта истинного от мнимого, по-видимому, заключается лишь в том, что настоящий талант не кричит о себе на каждом углу, но ежедневно тянет лямку творчества, изредка озаряемую вдохновением.

Вадим лежал и думал то о том, как он будет снимать свои фильмы, то об Ольге Игоревне. Томительное чувство счастья, которое он испытывал при этом, граничило приблизительно с восторгом, каковой он испытывал в объятиях Ольги Игоревны, и таинственность их молчаливого согласия придавала воспоминаниям сладостную прелесть. Губы Вадима хранили воспоминание о поцелуях, теплых, но в то же время свежих и прохладных, как роса.

Он незаметно задремал, вокруг него кружил рой туманных призраков, сновидение сменялось сновидением, и они были то многоцветные и яркие, то темные и душные, а потом внезапно темно-лиловый мрак рассеивался, и его сменяла светлая голубизна, которая переливалась пестрыми цветами поляны, по которой, как Афродита, гуляла Ольга…

Вадим открыл глаза.

Перед ним стояла мама, в сорочке, с открытой грудью, и спрашивала, шевеля за плечо:

— Тебе не пора на работу? Будильник еще десять минут назад прозвенел… Ну и спишь же ты!

В девять Вадим был уже на студии. Достаточно потрепанная съемочная группа отправилась в Люберцы второй раз. Слава сидел рядом с Вадимом, дрожал и лязгал зубами с похмелья. По молчаливому согласию остановились у магазина, купили пива, и до самого места тянули его из горла. Кроме оператора Лариной и Вадима.

В громыхающем цеху Ларина снимала ткачих без синхрона. Затем, забрав девчонок с работы, покатили в общежитие. Камера пошла сразу, сюжет сняли за два часа.

Когда ехали обратно, Слава сказал Вадиму:

— Старичок, пойдем к сеструхе. Приглашала. Там она с подружкой будет. Во! — Слава поднял большой палец, затем пригладил волосы, чтобы четче был виден пробритый пробор.

— Мне не хочется, — сказал Вадим.

— Да ты что, старик! Я обещал, что приведу тебя! Батя с мачехой укатили на юг!

— В Крым?

— А ты откуда знаешь?!

— Позавчера был там, — сказал Вадим.

— Ну ты даешь!

— Честно. Слетали туда-сюда. Снимали бортпроводницу.

— Понятно, старичок!

Со студии поехали к сводной сестре Славы на Пресню.

Стол был сервирован закусками. Стояло две бутылки армянского коньяка и шампанское.

Две симпатичные девушки — брюнетка и блондинка — сидели в низких креслах, выставив напоказ длинные ноги. Слава чмокнул в щеки ту и другую, потер руки, поспешно открыл бутылку коньяка, налил в рюмку и выпил.

— Ну, бабы, еле доехал до вас! — воскликнул он. — Три головы, как у змея, с утрева было!

Вадим спросил:

— Так, какая же твоя сестра?

— Угадай? — сказала брюнетка.

И Вадим угадал:

— Вы.

— Точно. Я, — сказала она и встала. — К столу!

— В честь чего праздник? — спросил Вадим.

— В честь восьмого марта!

— Так это же завтра.

— А мы заранее, с ночевкой!

— Ну, если так, то…

Повеселевший Слава наливал коньяк в рюмки.

— Тост! — воскликнул он. — Тост за великолепных герлочек!

— О, ес! — завопили девушки и бросились к столу.

К вечеру Слава был сильно навеселе, да и девицы от него не очень уж поотстали. На столе горели свечи, и легкие тени от танцующих скользили по стенам. Блондинка льнула к Вадиму, прижималась крепкими, как яблоки, маленькими грудями и коленями. Вадим кое-как старался держать дистанцию и думал об Ольге Игоревне.

Внезапно Слава скинул пиджак, затем снял рубашку, следом майку и закричал:

— Купаться!

К удивлению Вадима, сестренка моментально разделась догола и, сверкая розовыми ягодицами, побежала за Славой в ванную.

— Я тоже хочу! — капризно простонала блондинка, оттолкнула Вадима и принялась стаскивать юбку через голову.

Вадим увидел полноватые бедра и плоский тугой живот, отвернулся и поспешно закурил, чтобы погасить волнение.

— Пошли! — приказно крикнула блондинка, схватила Вадима за руку и потянула в ванную.

Вадим обернулся, увидел торчащие снежно-белые груди, пьяные глаза, задрожал и что было силы, размахнувшись, ударил блондинку по щеке.

— Это гнусно, гнусно! — крикнул он и побежал вон из квартиры, на ходу надевая плащ и сильно хлопая дверью.