Софья Прокофьева - В стране легенд

Астролябия*, небесный глобус… А небо по-прежнему полно загадок! Много лет изучал он астрологию* и составлял гороскопы*. Но в нем зародились сомнения. Он проследил судьбы трех людей, родившихся в одну и ту же минуту, а значит, при одном и том же расположении светил. И что же? Один из них стал богачом, другой – бездомным нищим, а третий утонул в детстве. Вот до чего были различны их судьбы! О лживая наука – астрология, ты не больше способна предсказывать будущее по звездам, чем гадалка по картам!

Фауст печально оглянулся кругом. Сколько надежд похоронено в этих стенах! И все же он начал бы поиски и опыты снова, если б не был так стар.

Время – не песочные часы! Стоит перевернуть их – песок посыплется и опять начнет отсчитывать минуты. Но кто возвратит человеку его молодость?

Доктор Фауст, шаркая меховыми туфлями, прошел из рабочей комнаты в свой тесный кабинет.

Сколько книг! Полки с книгами от пола до самого потолка. Некоторые из них прикованы к полкам железными цепями. Свитки пергамента на столе и на полу.

Фауст опустился в кресло и зябко потер худые морщинистые руки. На нем мантия, подбитая лисьим мехом, и теплая шапочка. Стоит весна, а ему холодно! В семьдесят шесть лет кровь уже плохо греет.

– Кровь моя холодна, как у ящерицы,- невесело улыбнулся он,- А огонь в душе все не гаснет, и это тоже одно из необъяснимых чудес природы.

Ящерица! Только он произнес это слово, как на память ему пришла саламандра – дух огня*.

Фауст повернулся к очагу, где висело на цепях железное кольцо. В кольцо был вставлен большой глиняный тигель, а внизу под тиглем лежала груда поленьев.

Начертав в воздухе магический знак, Фауст громко произнес заклинание. Он призвал духа огня. И сейчас же дубовые поленья в очаге запылали сами собой. Из пламени выглянула и весело заплясала маленькая юркая саламандра. Уж она-то не была холодна – в комнате сразу стало жарко.

– Саламандра, друг мой! – сказал ей Фауст,- Из всех стихийных духов природы я люблю тебя больше всего. Ты сродни мне. Духи воды – ундины – холодны и равнодушны. Сильфы – духи воздуха – летучи и непостоянны. Дух земли слишком могуч и грозен: его вид, его грозный голос страшат меня. Но с тобой я охотно делю свое одиночество. Вот беда моя, слышишь ли, саламандра! Я так же сильно, как в юности, жажду высшего познания, но не достиг его, а силы мои уходят.:.

Саламандра вдруг замерла на железной цепи в очаге и, свесив огненный хвост, казалось, внимательно слушала Фауста.

Фауст снял с полки несколько больших манускриптов* и, сгибаясь под их тяжестью, побрел к очагу.

– Вот книги, которые я создал. Долгие годы я писал их. Эта – «Ключи ада» – о тайнах магии, эта – о лекарственных травах, эта – о движении небесных тел… И все же правды в моих книгах слишком мало, а ошибкам нет конца. Я уничтожу мои книги, как разбил колбу с бесполезным эликсиром, чтобы они не плодили новых ошибок. Сожги их, саламандра, обрати их в пепел!

И Фауст начал одну за другой бросать раскрытые книги в пылающий огонь. Листы зашевелились, почернели, по ним пробежала красная полоса.

Но вдруг огонь погас. Саламандра метнулась вниз и скрылась среди обгорелых поленьев.

– Так ты не захотела сжечь мои книги, саламандра! Ты убежала от меня! – гневно вскричал Фауст.

Фауст упал в кресло и уронил голову на грудь. К чему все магическое искусство заклинаний! Ему ли повелевать капризными духами стихий, хоть он и безмерно выше их разумом!

Дверь скрипнула, просунулась рука с горящей свечой, и в комнату вошел ученик доктора Фауста – Кристоф Вагнер*. Фаусту на миг показалось, что его ученик серый, почти бесцветный, как серая моль, которая живет в книжной пыли. Да, вот к кому не приходят видения!

– Вы сидите без света, дорогой доктор. Вздремнули или, может быть, я неосторожно прервал нить ваших мыслей?

– Она порвалась сама собой, мой друг, – тихо ответил Фауст.

– И вам не удалось прийти к выводу, который достойно увенчал бы труды этого дня? Как жаль!

– Нет, напротив, к выводу я пришел. Более того, я узнал итог всей моей жизни.

– Неужели? Он, должно быть, необъятно велик. Поведайте мне о нем, учитель.

– Скажу в двух словах: я – невежда!

От неожиданности Вагнер даже покачнулся и чуть не уронил подсвечник.