Софья Прокофьева - В стране легенд

– Четыреста фунтов серебра должен я, Робин Гуд, и надо уплатить их сегодня до захода солнца. Затем и ехал я в город Йорк -просить аббата об отсрочке, а ведь знаю: не даст он мне ни одного лишнего дня, ни даже лишнего часа. Прощай же, Робин Гуд, нечем мне отблагодарить тебя. Завтра отнимет у меня аббат замок и поместье. Стану я нищим и пойду в крестоносцы, а жена моя будет есть из милости горький чужой хлеб.

– А друзья твои, благородные рыцари?- нахмурил брови Робин Гуд. – Разве они не придут к тебе на помощь?

– О, все друзья мои разлетелись, как листья в бурю!

– Проклятье им! – вскричал Робин Гуд. – Проклятье всем неверным друзьям! Так, значит, никто в целом свете не хочет за тебя поручиться?

– Никто, разве что святые да ангелы…

– Слабая порука! – воскликнул Робин Гуд. Клянусь луком и стрелами, никому не одолжил бы я денег охотнее, чем тебе! Маленький Джон, неси сюда четыреста фунтов серебра.

Принес Маленький Джон деньги в большом кожаном мешке и говорит Робин Гуду:

– Взгляни, славный наш предводитель, плащом рыцаря можно, как сетью, ловить пескарей. А проклятый Гай Гисборн щеголяет в бархатном плаще на меху! Нет правды на этом свете, да ведь мы-то есть!

Разве мало у нас доброго сукна? Найдется и зеленое, и алое, и других цветов.

Не худо бы рыцарю сапоги подарить с позолоченными шпорами,- замолвил слово Мельник Муч.

А ведь кляча-то не довезет его до славного города Йорка,- покачал головой отец Тук.- Клянусь святым Мартином, свалится с ним вместе в канаву.

Приведите хорошего коня, друзья, наденьте на него новое седло и серебряную уздечку! – приказал Робин Гуд.

Когда же я должен вернуть тебе деньги? – спросил рыцарь.

– Отдашь через двенадцать месяцев, день в день, иод этим большим вязом. Но у тебя, сэр рыцарь, нет оруженосца. Садись на коня, Маленький Джон, и поезжай следом за рыцарем. Сдается мне, что ты ему скоро понадобишься.

А что же тем временем творилось в аббатстве святой Марии? Вот послушайте!

Сидит аббат за дубовым столом посреди большого каменного зала. Три подбородка у него, словно волны, набегают один на другой.

Но правую руку от аббата восседает в кресле важный судья, а по левую Гай Гисборн – Кровавый меч.

Пьют все трое вино, кубок за кубком.

А ведь рыцарь Ричард Ли не вернул нам своего долга,- сказал аббат судье. – Должен он отдать монастырю свой дом и свою землю.

Так-то оно так, ответил судья,- но ведь солнце еще не зашло.

У, старый фонарь, – погрозил солнцу кулаком пьяный Гай Гисборн.

Не буду я больше ждать,- решил аббат. Писцы, пишите судебное решение, а ты, судья, приложишь свою печать.

И не знают они, что cap Ричард Ли уже въехал со своим оруженосцем Маленьким Джоном в ворота монастыря.

Слез рыцарь с коня. Монастырский конюший сказал Маленькому Джону:

– Сэр оруженосец, сейчас отведу я ваших коней в монастырскую конюшню, расседлаю и овсом накормлю.

– Спасибо, но, молвить правду, не привыкли наши кони к монастырскому овсу. Пусть стоят здесь оседланные. Я сам их посторожу,- ответил Маленький Джон.

А рыцарь вошел в зал, где скрипели перья писцов. Поклонился он присутствующим и сказал:

Явился я, Ричард Ли, просить тебя,oTeij. аббат, о великой милости. Сегодня срок моему долгу. Я пришел умолять об отсрочке. Пожалей мою больную жену, святой отец.

Ого, Ричард Ли, вот как ты теперь запел! Таким ли голосом говорил ты, когда мечом угрожал нашему верному слуге Гаю Гисборну? Отсрочки? Ни единого дня, ни единого часа.

– Вступись за меня, господин судья, – просит рыцарь.

– Нет, уж лучше я постою за аббата,- усмехнулся судья. Или ты меня дураком считаешь, сэр рыцарь?

Ищи себе новое поместье, а со старым распростись, Ричард Ли,- махнул рукой аббат,- Подайте рыцарю кубок вина. Выпей вина на прощанье, сэр рыцарь.

– Не буду я пить твое вино, аббат. А моя земля моей и останется. Светит еще на небе справедливое солнце.

И рыцарь высыпал деньги из мешка.

Побледнел аббат, привстал с места. Уплыло от него поместье рыцаря Ричарда Ли.

Ну что ж, аббат, – сказал рыцарь,- я заплатил свой долг в условленный день, до захода солнца. Верни мне мою долговую расписку, и будь я проклят, если еще хоть раз переступлю порог твоего монастыря!