Грэм Симсион - Триумф Рози

Казалось, состояние отца не изменилось, но мать сообщила, что, по словам врача, отец «совсем приблизился к финалу».

Мы вошли в его комнату втроем, но отец тут же выставил меня и Рози.

Хадсон вышел через несколько минут.

— О чем вы говорили? — спросила Рози.

— О разнице между «эффектом» и «аффектом». Эффект — это когда что-то на что-то действует, а слово «аффект» обычно используют, когда говорят «в состоянии аффекта». Я иногда нахожусь в состоянии аффекта?

— Наверное, да. Мне трудно определить, потому что я к тебе привыкла.

— Это был не вопрос. Я привел пример фразы со словом «аффект».

Хадсон продолжал свои объяснения, пока мама и Рози готовили чай. Я был рад возможности откровенно поговорить о важных предметах.

— Дед хочет, чтобы я его каждый раз вспоминал, когда услышу, как «аффект» или «эффект» употребляют неправильно.

— Тебе не придется никак специально стараться, чтобы его вспоминать. Это будет происходить автоматически.

— А еще он хотел узнать, привез ли ты тот диск. Думаю, у тебя будут огромные проблемы, если ты забыл.

Я приобрел эту запись. Мы с отцом, как правило, успешно передавали друг другу специфику конкретных требований.

— Посмотри на стойке, — негромко произнес отец, показывая на свою коллекцию компакт-дисков.

— Что мне поискать?

— Ее. Девятую симфонию. Только ты ее там не найдешь. Даже в версии фон Караяна. Это последняя симфония, которую написал старик, и твоя мать ее зажала, потому что вбила себе в голову: как только я все послушаю, тут же откину копыта. В общем, я уже услышал все опусы, которые сочинил Бетховен. Точнее, все, которые сохранились. Многие послушал не один раз. Только Девятую не слушал. Поставь ее. И посмотрим, что будет.

— Хочешь, чтобы я сказал маме?

— Не хочу. Во всяком случае, сейчас. — Он снова махнул рукой, указывая на записи. — В пятьдесят шесть умер. А сколько всего успел. Ты знаешь, как он умер?

— Нет.

Подобного рода сведения я никогда не считал полезными, но сейчас применение им нашлось — рассказ о смерти Бетховена впечатлил отца.

— Он лежал на смертном одре, и вдруг сверкнула молния, ударил гром — и он резко сел на кровати. И в этот самый момент его не стало. Если судить по биографии. Хотя подобным источникам, конечно, доверять нельзя.

Мы с отцом молча слушали музыку — на протяжении одного часа девятнадцати минут. Хоральная часть была мне знакома и казалась вполне подходящей прелюдией к кончине в духе Бетховена. Когда дисплей проигрывателя показал, что воспроизведение симфонии закончилось, отец был по-прежнему жив.

— Ну и чего стоят все эти суеверия? — проговорил он. — Можешь сказать матери, что она ошибалась. Ей следовало бы знать, что я не оставляю никакой проект незаконченным. А теперь поставь опус двадцать семь, номер второй. Не самая изощренная вещь, но я же слушаю классику всего несколько месяцев. Будь у меня побольше времени, взялся бы за Моцарта. Считается, что он примерно на таком же уровне.

Я отыскал диск — на нем значилось «Лунная соната» — и протянул отцу, чтобы тот подтвердил: это именно то, что требуется.

— А теперь запусти его и сходи сделай мне коктейль.

— Ты хочешь коктейль?

— Мне что, два раза надо повторять? Ты знаменитый нью-йоркский бармен, и ты мне ни разу ничего такого не делал. Сооруди самый лучший, какой сможешь. Из того, что найдешь в буфете. И сделай по одному для себя, для Рози и для матери. Коктейли. Надо же, кто бы мог подумать, что в тебе есть эти наклонности. — Он отдал мне диск. — Знаешь, я переживал насчет тебя, но в конце концов ты меня удивил.

Я поставил ему «Лунную сонату», и мы с Рози сделали «Бостонский сауэр» — оптимальный вариант при том ограниченном наборе ингредиентов, что имелся в нашем распоряжении. Когда мы приготовили сироп, выжали лимоны, отделили яичный белок от желтка, налили виски и встряхнули все это со льдом, музыка продолжала играть, но мой отец уже умер.

Когда мы двигались обратно в Мельбурн (значительно позже, чем планировалось, — из-за необходимости известить родственников, договориться о вывозе тела и предоставить эмоциональную поддержку моей матери), Рози предложила заехать куда-нибудь поесть пиццы.

— Мы сегодня должны ужинать дома, — заметил Хадсон.

— Нам надо было уехать, — пояснила Рози. — Твоей бабушке не хотелось есть, и мы не могли просить ее что-нибудь нам приготовить. Но я страшно проголодалась.

Без еды было не обойтись. Перед отъездом мы выпили «сауэры» (мой брат Тревор прибыл как раз вовремя, чтобы потребить тот, который оказался лишним), и мама, казалось, успокоилась.