Эна Трамп - Возвращение Робин Гуда

– Хочешь, я тебя ударю? – Дима улыбался.

– Ну попробуй.

Чирк. Спичка высветила лицо – прикурив, отбросил ее в раковину.

– А хочешь правду?

Улыбка слетела, как чуждая маска. В темноте лицо его было аскетично красивым. Если что-то и искажало черты – скорее следы пережитых страданий. Огонь безумия.

– Мне не нужен алкоголь. Я непрерывно пребываю под кайфом огромного напряжения. Я не могу тебе помочь. То, что ты видишь перед собой – иллюзия. Протяни руку, упрешься в стену. Меня здесь нет.

– Слышал про такое, – сказал Матвей медленно. – В книжках читал. Самому не случалось. Правда на правду. Я вижу, что ты непрерывно балуешься с игрушкой. Не худшая замена водке. Если бы не живой человек на том конце.

Дима замер в темноте.

– Ты… учить меня будешь? – почти шепотом.

Он встал. Засуетился с чашкой, поднял ее, поставил. Подался к окну – но, повернувшись, быстрым шагом, мимо Матвея, выбежал в дверь, сметя со стола телефон.

Матвей поднялся, заглянул в раковину – куда улетела Димина сигарета. Потухла. Он включил воду, плеснул на лицо.

В комнате Димы не было. Матвей влез на стол.

Еще час он тер и скреб, обливаясь мелом и пóтом, потом понес сменить воду в тазу.

В коридоре Дима спал, лицом к стене, головой к двери, на каких-то тряпках.

Матвей вернулся в комнату. Посмотрел вверх – сделана была едва половина. Первые два квадрата более или менее чисто, остальное, высыхая, прорастало густыми меловыми разводами.

Пол отражал потолок, ручьи продолжались в сторону коридора. Он ушел во вторую, маленькую комнату, выставил из нее часть пирамид с красками и замазкой и развернул себе в освободившемся углу рулон обоев.

* * *

– Я кофе сделал.

Окна нараспашку. Пахло так, как будто горят уже нижние этажи. Снаружи всё тонуло в дыму.

Потом он вспомнил, что это он сам снял покрывало, хотел закрыть на ночь окно и забыл. – Сколько времени?

Дима вынул телефон и нажал кнопку. – Одиннадцать. – На Матвея он не смотрел.

– Нормально поработали.

Дима ушел в кухню. Матвей завернул в ванную, полил себе на спину, нагнувшись под струей. Не вытираясь, пошел к Диме.

– Тебе часа через четыре уже уходить. Я могу остаться. Сходишь на работу. Потом вернешься. Еда есть?

– Нет, – ответил Дима, не глядя на Матвея.

– Плохо. Я бы мог съездить домой, но это время. Придется тебе сходить.

Дима полез за сигаретами, но, посмотрев в окно, спрятал их обратно.

Повернулся к Матвею.

– Когда будет закончено?

– Что закончено? Тут пока не начато. Можно сделать уборку – я предлагал. Пусть въезжают. Квартира пригодна для жизни.

– Я спросил, когда будет закончено.

– Через неделю.

Дима что-то посчитал про себя, шевельнул губами. Уведомил:

– Послезавтра в двенадцать я буду в Москве.

Матвей посмотрел в окно.

– Будем думать, что поезда ходят. Сегодня ты идешь на работу, завтра вечером ты возвращаешься с нее. Послезавтра ты будешь в Москве. Я пока подготовлю стены и потолок. Подготовлю – начну красить. Может, и быстрее получится. Жара, все сразу высыхает. Вернешься – поможешь. За едой только сходи. Или… ты про деньги? – Он подумал.

– Попроси аванс. Скажи, я отработаю… – Он поправился: – Отработаем.

Дима смотрел куда-то поверх его головы. Повернулся и шагнул из кухни.

Матвей налил себе кофе, глотнул и вышел за ним. Согнувшись, в коридоре Дима застегивал сандалии.

– Чаю принесешь? Лучше зеленого. – Дима выпрямился и встал. – Минуту, – Матвей придержал его за плечо. – Я хочу попросить прощения. То есть, я прошу его. Я вчера чисто позавидовал. Человеку, эмоционально холодному, несложно опустить другого и за счет этого возвыситься самому. Я не смог удержаться. От мелкой мести. – Не сказать, чтоб ему было легко это всё произносить. – Стыжусь.

– Стыдишься, что месть, или стыдишься, что мелкая? – Дима сбросил его руку со своего плеча. В темноте коридора его губы задергались, как будто он пытался сдержать что-то.

Он повернулся и бросился к двери.

* * *

Щелкнул замок. В коридоре заговорили голоса.

Матвей повернулся.

В дверном проеме встала низенькая толстая женщина. Из-за ее спины выглядывал высокий юноша с круглыми глазами. Ниже глаз на обоих были марлевые повязки.

– Не клади сюда, – быстро проговорила она в повязку. – Оставь в коридоре. – Юноша обернулся кругом и потащил обратно прямоугольный предмет в магазинной упаковке. Сквозь полиэтилен угадывался каркас раскладушки.

Глаза над повязкой безостановочно двигались: потолок – оголенные до бетона стены – рваные обои поверх высохших меловых луж. На Матвея, стоящего с голым пузом на столе, передвинутом ко входу в маленькую комнату, она не смотрела.