Дарья Река - Дневник Души

А потом случилась беда. Мой друг, как обычно, заказал для нас карету, но в этот раз не смог поехать со мной, так как должен был отработать танец перед завтрашней премьерой, поэтому я отправилась на ней одна, намереваясь навестить друзей. Въехав в переулок, где они жили, я услышала неожиданно громкий шум, лошади испугались, понесли, кучер не справился с управлением, и карета перевернулась. Я потеряла сознание, а когда очнулась, почувствовала нестерпимую боль в ногах. Меня с трудом вытащили из-под кареты и, закутав в одеяла, отправили в госпиталь. Несмотря на боль, я думала только об одном – смогу ли я еще когда-нибудь танцевать. И молила Бога сохранить в моей жизни балет. Но, он оказался глух к моим молитвам. Я потеряла способность не только танцевать, но и ходить. В 18 лет я стала инвалидом, мне ампутировали обе ноги. Только моя мама и мой друг остались рядом со мной. Все прежние друзья, поначалу еще навещали меня, но потом жизнь закрутила их в своем круговороте, и у них не осталось для меня ни времени, ни места. Он же навещал меня каждый день, после выступлений, а затем шел на встречи. И каждый раз, когда он уходил, я завидовала ему, ведь он жил полной жизнью – танцевал, любил женщин, гулял по Петербургу. Я же оставалась дома, зарабатывая тем, что шила пачки и пуанты для балетных выступлений. И каждый день я смотрела в свое сердце и видела там любовь и зависть к одному и тому же человеку.

Однажды, я решилась, и рассказала ему о своих чувствах, и он понял меня и простил. Это прощение сделало меня сильнее. Я стала устраивать вечерние встречи в своем доме, накинув одеяло, на обрубки своих ног. Встречи, неожиданно, стали популярны, потому что на них можно было свободно выражать себя, в независимости от сословия. Многие были настроены революционно, но были и те, кто хотел сохранить все, как есть. Дебаты длились далеко за полночь, не редко перерастая в споры, но из уважения ко мне, никогда не выходили за рамки приличия. Благодаря этим встречам я вдруг поняла, что в жизни есть не только балет. Неожиданно мои глаза открылись, и я словно впервые узнала, что сейчас идет Мировая Война, и многим нужна помощь. Я стала собирать деньги для раненых бойцов и передавать их в Красный Крест. Пользуясь давними связями, я организовывала выступления артистов балета на фронте, чтобы они своим талантом укрепили дух солдат. Многие из танцоров и танцовщиц оставались на фронте, вступая в ряды армии или мед. сестер. Те же, кто возвращались в Петербург, рассказывали о том теплом приеме, который был им оказан, и что то, что я делаю, действительно помогает людям. Эти рассказы делали меня счастливой. Я чувствовала себя в центре событий и почти забыла о своем увечье. До тех пор, пока мой друг не поехал на фронт. Мое сердце рвалось за ним, а тело меня не пускало, и я снова возненавидела себя за свое состояние. Проклиная жизнь, я впала в глубокую депрессию, и только его письма были лучиком солнца, которого я ждала, просыпаясь утром, работая, собирая деньги для фронта, присутствуя на вечерних встречах и ложась спать. Он писал часто, описывая мне свой быт, сражения, в которых он участвовал, свои чувства и тот патриотизм, который он испытывал, защищая честь России. И отчаяние, которое он испытал, когда оказалось, что эта война стала никому не нужной.

Случились две революции, и к власти пришли большевики. Солдаты вернулись на родину, балет закрыли, денег не было. Люди были возбуждены и не знали, что с ними будет дальше. Мой друг пришел с войны в середине мая и стал жить с нами, так как ему больше некуда было пойти. Я продолжала шить, но теперь, вместо пуантов, делала рабочую одежду. Большевики оставили мне квартиру из-за моего увечья. Среди них было несколько моих друзей, которые знали, что я собирала деньги для солдат, поэтому покровительствовали мне. Моей маме было тяжело смотреть, что ее мир рушится, но она держалась ради меня.

Большевики тем временем организовывали комсомол, пионерию, военные отряды. Казалось, люди боятся оставаться одни и стремятся объединиться в группы, постоянно куда-то вступая и давая клятвы. В стране шла гражданская война, и мне было тяжело оттого, что я ничем не могла помочь. Любая политическая активность могла привлечь внимание и закончиться расстрелом. Мой друг работал на заводе машинистом, и я видела, как он страдал от этого, настраивая свою жизнь теперь не на звуки флейты, а на грохот машин. Нам было трудно, но мы справлялись. И было что-то опьяняющее в ощущении того, что, несмотря на хаос, окружающий нас, мы остаемся сильными.