Михаил Лидогостер - Экспресс на Наарию. Сборник рассказов

– Привет, – ответила Адель и улыбнулась улыбкой, от которой у Ильи спутались все мысли.

Девушка подсыпала в миску сухой корм. Кошка замурлыкала и завиляла хвостом.

– Скоро у нас будут котята, – Адель погладила кошку по голове. – Видишь, как раздулся живот?

Илья посмотрел на стремительно пустеющую миску и подумал о том, что при такой кормежке за будущее котят можно не беспокоиться.

– Что будешь с ними делать? – спросил он.

– Буду выкармливать, пока не подрастут. Потом, наверное, раздам друзьям.

– Так кошка твоя?

– Нет, – девушка поднялась со ступенек и отряхнула юбку. – Просто иногда ночует здесь. Любит почему-то спать на старом кресле в мастерской, прямо не слезает с него. А так гуляет сама по себе. Слоняется где-нибудь по округе. Приходит, только когда проголодается.

Они зашли в галерею. Над головами вновь раздался знакомый звук колокольчика. Адель не стала закрывать дверь. Наоборот – подперла ее камнем.

– Вдруг кошка захочет зайти.

Илья молча кивнул.

– Честно говоря, когда ты сказал, что вернешься позже, я подумала, что это просто отговорка, – художница скользнула взглядом по его лицу. – Просто в большинстве случаев подобные фразы нужно понимать именно так: завтра – значит никогда. Людям почему-то сложно сказать напрямую, что им ничего не понравилось. Наверное, они думают, что этим как-то обидят меня. – Адель пожала плечами. – Хотя, по-моему, это странно. Мы ведь все смотрим на мир по-разному. Не понимаю, на что тут можно обижаться.

– Ну, нас с детства учат скрывать свои чувства, – сказал Илья.

– Вот именно. Поэтому даже близкие не говорят друг другу и половины того, что думают.

Илье захотелось сказать что-то глубокомысленное, но на языке вертелись одни банальности.

– Разве будет лучше, если все станут говорить то, что думают? – наконец выдавил он.

– Не знаю, – ответила Адель. – Лучше или хуже. Но у психологов работы бы точно поубавилось.

– С чего вдруг?

– С того, что в корне любой самой сложной проблемы лежит простой ответ. Просто мы не хотим его слышать. Поэтому и плетем вокруг него паутину лжи, – она повела в воздухе пальцем. – Выдумываем, как лучше завуалировать собственное нежелание принять правду. Пока вконец не запутаемся.

Ничего особенного в ее словах не было, но Илью они почему-то задели. Ведь если отмотать жизнь назад и честно признаться себе, то где-то в глубине души он всегда понимал, что его брак с Эдной обречен. Это было очевидно с того самого вечера в ресторане.

«Если бы только хватило мужества принять правду, тогда… Вся жизнь пошла бы по-другому. Но этого не случилось. А теперь… Разве найдутся слова, чтобы как-то оправдать все эти «окутанные паутиной» годы? Одно непонятно – зачем Эдна согласилась? Что искала в этом браке? От чего или от кого бежала? Впрочем, какое это уже имеет значение?!»

– Схожу за картиной, – прервав затянувшееся молчание, сказала Адель.

Илья вернулся мыслями к настоящему.

– Может, помочь?

– Спасибо, она не тяжелая.

Оставшись один, Илья заложил руки за спину и огляделся. С того момента, как они с Даней побывали в галерее, здесь ничего не изменилось. Все картины висели на своих местах. Оставалось только догадываться, как при таком ходе дел Адель удавалось платить по счетам. Разве что мэрия делает скидки проектам, связанным с культурой.

Через несколько минут на лестнице вновь раздались ее шаги. Илья с сожалением подумал о том, что так и не нашел довода, чтобы задержаться в галерее подольше.

Адель спустилась на первый этаж и положила картину на стол.

– Я заверну, чтобы не повредилась по дороге.

– Конечно, – поблагодарил он. – Спасибо.

Художница принесла пузырчатую пленку, плотную почтовую бумагу и надежно упаковала картину.

– Ну, вот и все, – Адель протянула ему сверток. – Готово.

– Спасибо, – Илья полез в карман, чтобы расплатиться.

Резкий порыв ветра распахнул окно и всколыхнул занавеску. В комнату ворвался свежий морской воздух.

– Опять забыла закрыть задвижку, – сказала Адель, выходя из-за стола.

Илья невольно засмотрелся на ее походку. Такой тип женщин никогда его особенно не привлекал, но в Адель было что-то особенное. Какой-то внутренний магнетизм, который невозможно передать словами. А если попытаться, только запутаешься в объяснениях.

Художница подошла к окну и захлопнула форточку.

– Почему сегодня без Дани?

– Он еще в школе, – ответил Илья. – Занятия обычно до трех. Потом еще с часок пошляется с друзьями по району. Пока не проголодается.