Дмитрий Нержанников - Красное дерево, или как путешествовали в лихие 90-е

Открытие: птицы говорят БЕЗ СМЫСЛА. Они говорят ради звука. Эстеты мелодики и полёта.

Полёт!

Я могу лететь, как они!

Я уже чувствую, что голова моя поворачивается не на человеческой шее.

Нужно залезть выше и оттолкнуться.

Нет. Я же не умею летать.

Вдруг я оказываюсь под мостом.

Я – маленькая птичка. Синица или стриж…

Я сижу под опорами моста, и это тот же самый мост, на платформе которого началось моё путешествие. Но теперь ничего не заслоняет обзора, и я могу подробно рассмотреть долину, раскрывающуюся передо мной.

Это красно-коричневые холмы. Их много, как голов людей в толпе.

Я отталкиваюсь и лечу.

Я лечу, но не могу снизиться. Слишком высоко. И всё выше и выше. Как будто какой-то воздушный поток увлекает меня почти в космос. Я вспоминаю о ястребе в каком-то стихотворении Бродского, который не смог спуститься на землю и о парапланеристах, которых восходящие воздушные потоки увлекли туда, вверх, и там они и погибли, болтаясь в своих неуютных креслах, обмороженные и исклёванные орлами и вороньём, и про песню Высоцкого про эти восходящие потоки…

Мне никак не разглядеть, что там внизу. Что-то чёрно-багряное… Красные кирпичи, перемеливаемые чёрным жерновом-ступой. (Зачем так много Вагинов писал про кирпичи?)

Я лечу к этому жернову, но в то же время и от него.

Я не птица. Я – не птица!

Вверху есть площадка, на которую можно приземлиться.

Я вновь становлюсь человеком и лезу вверх. Тропа остаётся внизу. Я смеюсь свысока над собой: «Это же пиздец. Куда ты лезешь? Посмотри на себя. Сейчас ты сорвёшься. Здесь же почти отвесная скала!»

Я на секунду очухиваюсь. «Что я здесь делаю?!» Но площадка оказывается, действительно, очень удобной. Камни нагреты солнцем, а после дождя полно луж.

Я ложусь рядом с одной из них. Глубоко. И множество зелёных, пирамидо-образных, фрактальных растений. Я долго-долго смотрю на них. Не любуюсь, а именно – смотрю. Изучаю. Я понимаю, что в природе таких растений просто не может быть, но я же их вижу. И могу потрогать. И они, действительно – таковы. Это соответствие того, чего не может быть, тому, что есть, – пожалуй, самое удивительное в общении с грибами.

Лёжа на боку, я перевожу взгляд на пару сантиметров влево и леденею от ужаса.

Рядом со мной лежит мёртвый монстр!!!

Он лежит на спине, пузом вверх, и его пятнистые пальцы тянутся ко мне!

Через мгновение я понимаю, что это всего лишь мёртвая жаба, но этого мгновения мне хватило для того, чтобы умереть от страха.

Потом я замечаю, что у этой жабы слишком человеческие пальцы. Я даже различаю узор отпечатков на них и линии жизни на её ладонях. Это явно персонаж Босха.

И нужно же было карабкаться, лезть по кручам, продираться сквозь кусты, чтобы оказаться рядом с подобным чудищем прямо лицом к лицу!

Существо, которое завело меня сюда, подзуживающе спрашивает: «Ну, и что ты с этим сделаешь теперь? Съешь? Выбросишь? Оставишь, как есть?» И я понимаю, что любое моё действие будет полно глубочайшего смысла.

Мне противно касаться этого. Даже пальцами.

Я беру камень и отбрасываю мёртвую тушу в сторону.

Она летит вниз, стукаясь о скалы.

Я остаюсь лежать рядом с очистившейся лужей.

Над символикой всего этого будем думать потом. Сейчас не до этого.

Зачем я здесь?

Я хотел с кем-то встретиться. Но ведь встреча уже произошла.

Я здесь затем, чтобы лететь.

Я – птица… Я могу прыгнуть со скалы и полететь. Или нет? Ведь я же человек. Был человеком совсем недавно. А человек не умеет летать. Или умеет?

На самом деле всё очень просто: там я – человек, а здесь – птица. Нужно лишь предпочесть одно другому.

Что меня держит в той реальности?

Конечно, девушка, которую я люблю.

Этого достаточно.

Нет. Есть что-то ещё.

Я пытаюсь понять, что, но не могу.

И тогда передо мной снова возникает это существо и рисует пальцем на экране знак, похожий на трезубец.

«ПСИ.ТВ». Псилоцибиновое телевидение. Я должен сделать его, довести до конца эту идею.

Я понимаю, что это – самое главное сейчас в моей жизни, и этим нужно заниматься, потому что это главное.

И тут я подумал: «А ведь это откровение какое-никакое…»

(Это я уже сейчас иронизирую, когда пишу. А в тот момент в этом не было и тени иронии).

…И вот я лежу на тёплых камнях, рядом с лужей, в горах, среди скал и ущелий. Вокруг меня – красота, внизу красота, вверху красота, красота со всех сторон, куда ни погляди… Где-то бродят родные мне люди. А я?…