Даша Берег - Три времени года в бутылочном стекле

– Ты не трусиха, – вздохнул Капуста, – ты просто человек. Наверное, поэтому далеко не все могут учиться на ошибках, даже на своих. И даже когда выпадает второй шанс, поступают также, как раньше. Мы все так делаем. И ты, и я. Потому что, ты права, ты – это все равно ты, а я – это я. Чтобы поступить где-то по-другому, нужно тогда сильно отмотать назад и родиться другим человеком… Чего бы ты хотела?

– Наверное, просто это забыть. Не думать об этом. Не грызть себя. Жить дальше.

– Мне кажется, что это неправильно. Я думаю, что надо помнить и все хорошее, и все плохое, что с тобой произошло. Помнить себя и сильным, и слабым. Не забывать о страхах и не делать вид, что их не существует. От этого ведь они не пропадут, не так ли? Нельзя просто взять и вырезать плохие моменты из нашей жизни. Ведь память о них делает тебя сегодняшней тобой…

– А мне не нравится сегодняшняя я! – в глазах Алисы стояли слезы, то ли от привычной жалости к себе, то ли от пронизывающего ветра.

– Но ты ведь не сможешь стать завтрашней, если не будешь сегодняшней, – грустно возразил Капуста, подходя к ней вплотную. Мир сузился до крошечного пространства между ними, мир пах морем и фейхоа, – и даже если ты понимаешь, что ничего не смогла бы изменить, и кажется, что ты не сделала никаких выводов, нужно все равно об этом помнить. Только с этим грузом можно идти дальше. И когда-нибудь, он сделает тебя лучше.

– Типа, «бой, ю гонна кэрри зет уэйт э лонг тайм»?

– Да. Я нормально отношусь к сегодняшнему себе. Конечно, не фонтан, но тут уж ничего не поделаешь!.. Я очень боюсь потерять себя, потеряться вообще в этом мире, а я – это все плохое, и все хорошее, что у меня было. И даже часть из этого я не хочу терять, не хочу забывать. И даже если это действительно плохо, даже если это ничему меня не научит, пусть это будет со мной.

Может быть, поэтому ей хотелось держаться за него, как за маму? Может, вот именно этой чьей-то спокойной, честной уверенности ей не хватало все время? Мать была для Алисы идеалом, Богом, как смеялись они над Павлом, мать могла выйти из любой трудной ситуации, но, по сути, хотя напористости ей было и не занимать, она всегда шла обходным путем. Когда разваливалось что-то одно, она начинала строить что-то другое, тут же, рядом, а старые развалины просто сметала в сторону, чтобы те не мозолили ей глаза, но было ли это правильным?..

– А чего бы хотел ты?

– Я хотел бы стать лучше со временем, – улыбнулся Капуста, беря ее за руку, – сразу ведь так быстро-то и не получится.

– А бы хотела прожить все заново, но уже без ошибок, – всхлипнула Алиса, утыкаясь ему в плечо, – и принимать только правильные решения. И пройти самым коротким путем…

– Это утопия. И короткий путь – не значит легкий или правильный. Пойдем?

Алиса кивнула, и они медленно побрели дальше. Ей всегда нравилось слушать чужие размышления, смотреть на чужие методы жизни, но каждый раз после этого ее охватывало неприятное осознание того, что своего метода у нее попросту нет. Мама всегда знает, чего она хочет, Капуста знает, даже нервный Вадим знает, а она, Алиса, плывет по течению и не знает вообще ни черта. Хочется всего сразу – быть послушной и своенравной, забывать и помнить, меняться и оставаться прежней, быть ребенком и взрослым. Значит ли это, что не хочется ничего?

Капуста резко остановился. На одном из пляжей были Эля и Вадим. Эля сидела вполоборота, а Вадим что-то ей возмущенно выговаривал и, как обычно, агрессивно размахивал руками. Шум волн съедал все другие звуки, и эти двое напоминали рыбок, беззвучно шевелящих губами. Капуста глядел на них долго, со странным выражением на лице, Алиса чувствовала, как сжались его пальцы на ее плече и подумала, что такое лицо может быть у родителя, смотрящего на свое больное обреченное дитя. Потом он непроизвольно прижал ее крепче к себе и хотел пойти прочь, но Вадим их увидел.

– Эй, дурни, – закричал он, перекрикивая волны, – вы купили фейхуи? Наварите для меня тоже, я маме отправлю!

– Ладно! – прокричала Алиса в ответ. Капуста ничего не сказал. Эля не обернулась в их сторону. В сумерках не видно было ее лица. Алисе захотелось скорей в теплую теткину квартиру облизывать зеленую от варенья ложку.

А потом одним днем наступила весна. Вернее – ее южное подобие, для настоящей весны, по мнению Алисы, нужен был гораздо больший временной разгон – увеличение количества солнца, первые оттепели и капель с крыш, проплешины талого снега, запах грязи и первый день «без шапки и в солнечных очках», и только потом уже – постепенное озеленение. В Сочи ничего этого быть попросту не могло – солнечных дней было навалом и зимой, пальмы как были зелеными, так ими и остались, а сугробов и капели не было вовсе. Просто в один день Алиса заметила, что практически все деревья начали цвести, некоторые даже на голых ветках, без листьев.