Брюс Кэмерон - Путь домой

– Я что-нибудь придумаю.

На следующий день после того, как Мамуля вернулась домой, она приложила телефон к щеке. Лукас смотрел на нее, а я грызла резиновую палку, которая называлась «косточка». Я знала, что есть и другие штуки, которые называют «косточки», и они нравились мне куда больше.

– Именно это я и пытаюсь вам сказать. В этом извещении ошибка. Уменя нет собаки, – сказала она.

При звуке слова «собака» я подняла голову. Что она пытается мне сказать? Я посмотрела на Лукаса, но он по-прежнему не сводил глаз с Мамули.

– Ко мне приходил на время щенок, но лично я не имею собаки. – Услышав слово «собака» опять, я снова посмотрела на Мамулю. – Да, вот именно. Большое спасибо. – Она положила телефон на тахту. – Я им не солгала. Лично я не имею собаки. Белла твоя собака.

Я принесла косточку Мамуле, подумав, что она, наверное, хочет бросить ее в подвал, чтобы я сделала «Хороший Моцион».

Лукас усмехнулся.

– Прекрасный юридический аргумент.

Мамуля даже не попыталась взять у меня косточку.

– Но проблема сама собой не рассосется. Рано или поздно нас застукают, – сказала она.

– А может быть, и не застукают. Я буду выводить Беллу гулять только в предрассветное время и после захода солнца. В эти часы никто из персонала не работает. И уверен, соседям будет все равно, если только она не будет лаять. А как только мы окажемся на улице, кто сможет сказать, что я живу в этом доме? Я могу с таким же успехом просто идти мимо, выгуливая свою собаку.

Я не понимала, о чем они говорят, но мне нравилось слышать звук своего имени и слово «собака».

– Но что, если мне придется пойти в клинику? Ты не сможешь каждый раз отпрашиваться ради этого с работы. Я могу ходить на сеансы групповой психотерапии по вечерам, но больше ничего не смогу сделать.

– Может быть, мы сможем нанять кого-нибудь, чтобы сидеть с Беллой, пока нас не будет дома.

– И отказаться ради этого от чего, от покупки еды?

– Мамуля!

– Я просто хочу сказать, что мы не можем себе этого позволить.

– Согласен.

Я удовлетворенно вздохнула.

– Мне очень жаль. Не знаю, как нам удастся сделать так, чтобы нас не застукали. Ведь когда-нибудь, и, наверное, уже скоро, нам придется оставить ее в доме одну, а когда это произойдет, она начнет лаять.

Все следующие два дня мы играли в две новые игры. Одна называлась «Не Лай». Моей работой всегда было оповещать всех, когда я понимала, что за входной дверью кто-то есть. Как правило, я чуяла или слышала, что к двери подошел человек еще до того, как звенел звонок, и лаем оповещала об этом всех, кто был дома, для их же пользы. Иногда Лукас и Мамуля присоединяли свои голоса к моему, крича тому, кто стоял за дверью:

– «Перестань»! или «Замолчи»! Но когда мы играли в «Не Лай», Лукас становился в дверях, высовывал руку наружу, звенел звонок, а потом он строго говорил мне: «Не Лай» и рукой зажимал мою пасть. Мне совсем не нравилась эта игра, но мы играли в нее снова и снова. Потом Мамуля выходила на улицу, пока Лукас сидел в гостиной, и стучала в дверь, хотя обычно в нее звонили, но Лукас все равно говорил: «Не Лай». Все было так, будто они не хотели, чтобы я делала свою работу!

Игра «Не Лай» была очень похожа на игру «Ждать», которая мне тоже была не по душе. Когда Лукас говорил: «Ждать», я должна была сесть и не двигаться с места, пока он не вернется и не скажет мне: «Отдыхай». Иногда он давал мне лакомство и говорил: «Хорошо выполнила команду Ждать», и эта часть мне нравилась, но «Ждать» все равно требовало концентрации и было утомительным и скучным. Человеческие существа, похоже, не чувствуют, как течет время, и не понимают, какого удовольствия они лишаются, когда их собаке приходится просто сидеть и не играть. То же самое относилось и к «Не Лай». Я была хорошей собакой, только если помнила, что должна поступать так всегда. Когда кто-нибудь звонил в дверь и я выполняла команду «Не Лай», Лукас мог дать мне лакомство, а мог и не дать. Это меня выматывало, и я продолжала надеяться, что он позабудет об игре «Не Лай», но он все повторял и повторял эту игру, и Мамуля тоже.

Намного интереснее была игра «Иди Домой». Это означало, что Лукас сейчас отстегнет от ошейника мой поводок, и после этого я должна побежать к нашему дому и улечься перед входной дверью. Лукас настаивал, чтобы я все время ложилась именно там, где он хотел.

– Нет, ты должна лежать вот здесь, на этом пятачке, Белла. Здесь, где тебя не видно с улицы. Поняла? – Он хлопал по бетону до тех пор, пока я не ложилась, и давал мне лакомство. Когда мы делали «Иди Домой», я была хорошей собакой, и мне давали еду. Но когда я выполняла «Не Лай», я не чувствовала себя хорошей собакой, даже если Лукас давал мне лакомство.