Денис Соболев - Говорящий с травами. Книга первая

Проснулся Матвей от холода – печка прогорела и в избушке стало свежо. Вскочил, подбросил дров – за маленьким слепым окошком стояла непроглядная темнота. Он поежился зябко и нырнул под теплую медвежью шкуру…

Утром пришел отец. Матвей растопил печку и умывался, когда отец вышел из-за деревьев. Он шел легко, уверенно шагая на широких охотничьих лыжах. За пояс на веревке были привязаны небольшие салазки, на которых лежали битые соболя и белки. Увидел Матвея, улыбнулся и ускорил шаг.

Обнялись. Матвей помог занести добычу в дом, запарил в закипевшем котелке чай.

Отец посмотрел вопросительно:

– Ну, как дома?

– Нормально, бать. Мама переживает немного, но ничего. Если что, мы уйдем.

– Ладно, забирай добычу и езжай – негоже мать одну оставлять надолго.

Они споро ободрали свежую добычу, отец засыпал каждую шкурку крупной солью и скатал в тугой рулончик. Затем достал добычу первой недели из лабаза, сложил все в один из арчимаков, и Матвей поехал домой…

Снег бывает очень разным. Бывает острым, колючим. Под порывами ветра он мелкой крупой сечет лицо, шуршит по насту и почти не закрывает обзор.

А бывает пушистым и мягким. Медленно падает на землю сплошной стеной, большими кружащимися словно в танце хлопьями. Такой снег бывает перед морозами в безветренные дни. И как ни силься ты разглядеть хоть что-то, ничего не выходит – снег скрадывает расстояния и приглушает звуки.

Сегодня был особенный снег. Он маленькими искорками сыпался с неба и сверкал на солнце тысячами самоцветов. Это был даже не снег, это летели из не по-зимнему высоких туч кристаллики льда, заметные только по разноцветным взблескам. Они тоненькими острыми иголками легонько касались лица и таяли от дыхания. Уже третий день давил крепкий морозец. Такой крепкий, что в лесу с громким треском лопались сосны, а выдыхаемый пар тут же оседал на землю такими же точно ледяными кристаллами. Глухари и косачи сидели в сугробах, спрятавшись от стужи, а белки с бурундуками не рисковали высунуть на улицу носы, пережидая морозы в уютных дуплах. Одни только медведи спали в теплых берлогах, и не было им дела до опустившейся на тайгу стыни.

Зима пришла в тайгу полновластной хозяйкой. Осеннее разноцветье сменилось белоснежными кружевами. Елки и кедры оделись в белоснежные шубы, их лапы склонились под тяжестью снега, грозя обрушить вниз целые сугробы. Снег сковал твердый острый наст, и лоси резали ноги, пробираясь по тайге в поисках еще не объеденных осинок…

…Широкие охотничьи лыжи, подбитые камусом, легко скользили по насту. Эти лыжи Матвей сделал сам, по отцовой науке. Парил в бане и гнул, держал в зажимах, а потом подбивал шкурой с ног лося. Такие лыжи не скатывались назад – густая жесткая шерсть камуса не пускала.

Сегодня он вышел в тайгу поискать зайца или другую дичь: скоро Рождество и Васильев вечер, и мама наказала добыть чего-нибудь на праздничный стол. Матвей втайне гордился этим – раньше мама отцу наказывала добывать дичь, а теперь вот и он подрос.

Отец все еще был на участке, но должен был вернуться сегодня или завтра. За это время Матвей успел сходить к нему несколько раз, доставить припас и забрать шкурки.

Легконогий Серко летел по снегу, как будто его не касаясь. Они шли к зимовью, а потом в сторону большой кедровой гривы – там всегда было много птицы, да и заячьих следов по опушкам и полянкам было множество.

Вот возле одного из сугробов у корней могучего кедра Серко остановился, принюхался, зарывшись носом в снег. И вдруг, взметнув снег и заставив собаку испуганно отпрянуть, из сугроба выскочил косач. Черный, краснобровый, он шумно захлопал крыльями, пытаясь взлететь, и не мог – засиделся за ночь в сугробе. Матвей вскинул винтовку… и передумал. Ему стало жаль эту красивую гордую птицу, оказавшуюся вдруг беспомощной. Серко почти беззвучно лязгал зубами, больше угрожая, чем реально пытаясь схватить. И тут рядом взметнулся еще один сугроб, и еще. Матвей изумленно наблюдал за появлением косачей. Всего их появилось около десятка. Они вспархивали и улетали, петляя между деревьями и тяжело просаживаясь почти до земли. Матвей проводил их взглядом и пошел дальше, мысленно ругая себя за жалостливость. Серко же просто посмотрел на него недоуменно и порысил дальше…

А мороз тем временем все крепчал. Он перехватывал дыхание и крепко хватал за щеки. Но теплый овчиный тулупчик и богатая соболья шапка не давали Матвею замерзнуть. Шел он на лыжах легко, ходко, скатываясь с пригорков и легко взлетая на подъемы. Ему нравилось бежать по тайге вот так. Тайга стояла непривычно светлая и прозрачная, пахло снегом и немного хвоей, и Матвей не мог напиться этим воздухом, хрустким и звонким.