Николай Сафонов - Старый дом

В Центре выхожу из троллейбуса. На какое-то мгновение хочется ко всем чертям послать своего подзащитного и махнуть в кино. Но тут же представляю его ожидание и, устыдившись собственных мыслей, ускоряю шаг. На проспекте Маркса вместе с толпой ныряю в метро, быстро спускаюсь по эскалатору, и вот уже дверь электропоезда бесшумно захлопнулась за мной, и я мчу в первый изолятор, или, по-нашему, в «Матросскую тишину», на свидание со своим подзащитным.

Основную заповедь адвокатов — начинай изучение дела с конца — я схватил сразу. Запомнил популярное объяснение патрона о разнице между следствием и адвокатурой. Адвокату дают законченное дело, тщательно подшитое и пронумерованное, и, чтобы докопаться до истины и, если надо, опровергнуть обвинение, нужно в первую очередь знать, в чем человек обвиняется. А так как обвинительное заключение в любом уголовном деле находится в конце, то и начинать следует с него.

По обвинительному заключению все очень просто: «Вражин Александр Михайлович, будучи в нетрезвом состоянии, из хулиганских побуждений в 17 часов 45 минут проник на территорию завода, где приставал к рабочим, мешал им нормально трудиться, сорвал график выпуска готовой продукции…» и так далее с цитатами из показаний обвиняемого, свидетелей — на десяти страницах.

Я внимательно читаю дело и как на экране телевизора представляю все описанные в обвинительном заключении события. Александр Вражин появился в цехе в конце смены. Покачиваясь, прошел вдоль станков по пролету, щелчком отправил в стружку папиросу, пнул подвернувшуюся под ноги деталь и, проследив, как она жалобно звякнула о станину, двинулся дальше. Задержался на секунду возле своего токарного станка, на котором работал теперь его тезка Серегин, перекинулся с ним словцом и скрылся на лестнице второго этажа.

Рабочие все так же склонялись над станками, и казалось, его появление осталось незамеченным, но уже через минуту по цеху пополз слушок: «Сашка Вражин пришел навеселе. К Людке-мормышке в лабораторию подался». Но пока рабочие лишь гадали, как Александр без пропуска проник на территорию завода, да еще в непотребном виде. Удивила их решительность, с какой Вражин проследовал по цеху. Прежде Александр не мог сделать и двух шагов, чтобы не остановиться у станка и не покалякать «за жизнь».

Два года назад пришел он на завод из колонии, и его сразу признали за своего. Приняли его в коллективе за трудолюбие — умел работать и знал дело. Правда, погодков своих он сторонился и любовь крутил с женщиной старше себя. Девушки завидовали: такой ладный парень — и ходит за женщиной с «хвостом», будто не мог найти помоложе и без ребенка. Александр оказался на редкость постоянным: с Людмилой обедал, встречал ее после работы, если их смены не совпадали; вместе их не раз видели в кино. Когда рабочие в цехе узнали, что Вражин увольняется по собственному желанию, то многие удивились. Но поговорили-поговорили и перестали. Первое время в цехе вспоминали о Вражине, да и он сам нет-нет, а давал о себе знать — приходил к заводу встречать Людмилу. А потом перестал появляться у проходной. О Вражине вскоре забыли.

И вот он снова в цехе. Рабочие с интересом смотрели в конец пролета, куда скрылся Вражин. Не уходили из цеха даже те, у кого кончилась смена, а столпившись в проходе, судачили:

— Отчаянный парень.

— Не сносить ему головы. Вот увидишь — не своей смертью помрет.

— Ну это ты зря так говоришь. Хороший парень. Может, снова пришел устраиваться на завод и ему выписали разовый пропуск.

— Устраиваться. К Людке под бок, что ли? Так там уже другой.

Рабочие засмеялись.

— Зачем ей мужик? Ей отец для дитя требуется…

— И все же, вражина, пришел. Недаром и фамилия такая — Вражин.

— Пустое все это. А вот водка до добра никогда не доведет.

— И баба гулящая тоже.

— А!!! а… а, — и крик оборвался на самой высокой ноте, словно кричащему заткнули рот.

Крик повторился, кричали уже ближе и не так сильно, а скорее по привычке. Так орет ребенок, которого наказывают родители и которому уже не больно, но он плачет, чтобы разжалобить окружающих. Минуту спустя в цех выскочила растрепанная Людмила и бросилась к противоположному выходу, где размещались кабинеты начальства. Следом вбежал Вражин и все пытался схватить ее за рукав, но Людмила ловко выскальзывала из его рук и продолжала бежать, изредка вскрикивая: