Николай Сафонов - Старый дом

В третьем заезде первой лошадью игрался Заплот, второй — Илан, подыгрывался восьмой номер Запев, и лишь затем по игре шел пятый номер Жаргон. Но в заезде места распределились по-иному: бег всю дистанцию с места до места вел Жаргон, за ним держался восьмой номер Запев, а Илан с Заплотом даже и не думали ехать на выигрыш, они сразу же убрались. Бег на первом месте так и закончил Жаргон, и когда на доске вывесили выдачу от пятого номера Астры к пятому номеру Жаргону, — сто семь рублей, я понял, что сегодня мой день, и уже не сомневался, что в четвертом заезде выиграет именно моя лошадь, шестой номер Аптека, и поэтому сыграл ее одну к четырем лошадям в пятом заезде, причем сыграл не по рублю, а по пятерке, а к седьмому номеру Публицисту Танишина поставил даже десятку.

И хотя шестому номеру Аптеке в четвертом заезде было выиграть не так-то просто, Попельнуха все же выиграл в этом заезде, и я еще получил на три билета почти двести семьдесят рублей, так как за комбинацию от Жаргона к Аптеке, пять-шесть, платили восемьдесят девять рублей, а у меня таких билетов было три…

В пятом заезде я взял за основу седьмого номера Публициста и сыграл его не только в двойном ординаре, но и в паре, и особенный упор сделал к первому номеру Гитаристу, на котором ехал Лаксенок. Фаворитом в этом заезде был второй номер Урал и десятый номер Эпифора, но ни тот, ни другой не поехали на выигрыш, а бег всю дистанцию до последнего поворота вел шестой номер Голубика под управлением мастера-наездника Козлова. Этот наездник только что отбывал длительное наказание, он был лишен на три месяца права выступать в заездах «за жестокое обращение с лошадью» и фактически выступал первый раз после длительного перерыва. Никто его не играл, и если бы он выиграл в пятом заезде, то я бы от Аптеки Попельнухи к Голубике получил огромную сумму. Но, выходя на финишную прямую, Голубика не выдержала пейса и сбоила, и на первое место вышел… первый номер — Гитарист, опять же очень темная лошадь, и мне было бы лучше, если бег на первом месте закончил Гитарист. Ипподром даже ахнул, когда Лакс на Гитаристе неожиданно оказался на первом месте, но я-то видел, как мне этого и не хотелось, что Гитариста съедает седьмой номер — Публицист. И хотя у меня к нему от Аптеки было десять билетов, но я знал, что за один билет с Лаксом я бы получил в десять раз больше, чем за десять билетов с Танишиным. Такова была ставка в тотализаторе. И Публицист действительно легко объехал Гитариста, который так и остался на втором месте. Я закончил и в длинном и в паре и еще отхватил кругленькую сумму.

Вокруг меня толпились игроки и буквально смотрели мне в рот. На бегах весть о том, что кто-то крупно выигрывает, разносится в одно мгновение, и возле такого счастливчика обычно толпится народ. Одни желают выпить на дармовщинку, другие, зная о пятиминутке, о миге удачи, хотят тоже ухватиться за кончик и ставят точно такие же комбинации, что и выигрывающий, и я не отказывал ни тем, ни другим. Желающим выпить купил сразу несколько бутылок водки, и на нашей трибуне образовалось нечто вроде импровизированной стойки, игроки подходили, выпивали и отходили в сторону, другие дублировали мои ставки, которые я делал в открытую.

Но странное дело, большой радости от удачи я не испытывал почему-то. Так, наверное, всегда бывает, когда чего-то очень сильно ждешь, и когда это «что-то» наконец приходит, внутри все перегорает от долгого ожидания. Так случилось и со мной. Какая-то апатия охватила меня, и мне уже даже не хотелось больше играть. В двенадцатом заезде я знал наверняка одну лошадку, Алана Липатникова, и края было нетрудно угадать, и впереди и сзади ехала козловская лошадь, а связка Липатников — Козлов действует безотказно и еще ни разу не подводила меня. Сработала она и на сей раз. В одиннадцатом заезде выиграл Вызов из конюшни Козлова, на котором ехал Юра Репин, закрыл его Алан Липатникова, а сзади легко выиграл сам Анатолий Сергеевич Козлов, и в оба конца платили по пятьдесят рублей с небольшим, а я эту открытую для меня комбинацию не сыграл, я стоял, равнодушно взирая на происходящее. Меня даже не особенно трогала признательность игроков, которым я подсказал Липатникова с Козловым, и они сыграли эту комбинацию, получив энную сумму, в зависимости от поставленных денег.

Одни радовались, другие огорчались и без конца повторяли: «фальшивая езда, фальшивая езда…», а у меня от напряжения вдруг разболелась голова. Какая-то тупость нашла на меня. «Бросать надо всю эту музыку». И мне как-то сразу стали противны люди, окружающие меня и угодливо заглядывающие в рот. «Только бы выпить, и все… Больше их ничего не интересует… А ведь на ипподроме, можно сказать, собирается общество в миниатюре: врачи, юристы, артисты, инженеры, писатели… Так что же можно ожидать от них в обществе… А может, они все понимают, и бега лишь бессильный протест этому обществу? И не стоит на них обижаться… Я же сам ничем от них не отличаюсь…» И через минуту я уже устыдился своих мыслей о людях. Они искренне радовались моему успеху, а что хотят выпить, так этот обычай существует испокон веку, все выигрывающие угощают. Странно только, что я не испытывал никакой радости от выигрыша. Я надеялся ощутить особое чувство, а выходило, что еще хуже состояние, чем при проигрыше. Безразличие и головная боль. А может… И я незаметно отошел от выпивающих игроков. Никто даже не заметил моего исчезновения, продолжая обсуждать перипетии, игры.