Владимир Сорокин - Нормальная история

Посему, когда промозглым ноябрьским вечером раздается телефонный звонок и малознакомый человек, имеющий отношение к священному танцу цветовых пятен на белой простыне в темном, пахнущем попкорном зале, после ритуального обмена ничего не значащими фразами задает мне риторический вопрос: “А все-таки, почему твою «Норму» до сих пор так никто и не снял?”, я отвечаю с легким сердцем:

– Потому что не снимается. Пусть пока повисит.

Червь ползет по Кремлю. Кольца его беззвучно растягиваются, извилистое тело скользит по царскому мрамору. Федеральная служба безопасности ищет червя, сбиваясь с ног. Президент звонит премьеру. Московский гарнизон поднят по тревоге. Луна стоит над Спасской башней. Куранты бьют полночь.

Червь уползает, невредимый. Уходит в тайные метафизические щели. Вокруг его тела переливаются мистические радуги. Как имя его? Эмалиоль? Литературный медиум Алексей Ремизов именно так прочитал имя мистического русского червя начала ХХ века. А может быть, Аварон? Или просто Lumbricus terrestris – червь дождевой обыкновенный, неутомимый и молчаливый труженик русских полей?

С проползания сего загадочного червия по палатам кремлевским началась в Отечестве нашем очередная модернизация гротеска. Ибо в России, как известно, успешно, без зубодробительных и членовредительских последствий модернизировать можно токмо гротеск.

Последствия этой модернизации далекоидущие. Видим, различаем их очертания впереди…

Представляется не слишком близкое, но и не чересчур далекое будущее, Красная площадь, именитый иностранец, впервые прибывший в Россию, и его сопровождающий:

– А вот это – главная площадь нашей страны, сакральное, так сказать, место.

– А что там на башнях?

– Двуглавый орел, восседающий на красной звезде.

– Немного громоздко…

– Зато адекватно.

– В каком смысле?

– Русская история примирила эти символы. Навсегда.

– А что там у стены?

– Некрополь наших великих государственников.

– Я вижу, там много голограмм.

– Над каждым захоронением. Дабы было видно, кто и где упокоен. Вы различаете фамилии?

– Да … (Читает.) Дзержинский, Жданов, Ворошилов, Сталин, Суслов, Черненко…

– Это все строители нашей государственности. Мы свято чтим их память, опираемся на их государственный и духовный опыт. Иван Грозный и Сталин, Петр Первый и Ленин – строители нашего государства. Но были и святые, и духовидцы, и государственные идеологи. Наш опыт опирается не токмо на Сергия Радонежского, Иоанна Кронштадтского и Сергия Булгакова, но и на Андрея Жданова, Льва Мехлиса и Михаила Суслова. Это и создает то великое духовно-государственное равновесие в нашей обновленной стране.

– Вы-шин-ский.

– Андрей Януарьевич! Великий человек. Неутомимый сокрушитель внутренних врагов государства. Он был неумолим, каленым железом выжигая крамолу. “Расстрелять, как бешеных собак!” Говорят, когда он выступал на открытых процессах вредителей, изо рта его выходило красноватое свечение. Упокой, Господи, его душу… (Крестится) .

– Я слышал, сейчас у вас тоже борются с внутренними врагами.

– А как же! В Сколково раскрыта банда вредителей, сознательно разрушавшая гексагональную решетку графена-9. Что они делали, мерзавцы! (Качает головой.) Волосы встают дыбом. Скоро будет процесс.

– Их ждет казнь на Красной площади?

– На Красной площади у нас давно уже не казнят. Это досужие домыслы европейцев. Казни, телесные наказания – на Болотной. Здесь же – токмо общественное поругание.

– Это во-о-н те шесть позорных столбов?

– Да. И они никогда не пустуют, ибо презрение народа страшнее традиционного четвертования лазерным топором.

– Верю… (Осматривает некрополь.) М-да… многие похоронены здесь.

– Правда, красиво в сумерках светятся их голограммы?

– Да, впечатляет.

– Сюда приходит наша молодежь. Она должна знать и любить свою историю. Сперва она заходит в Кремль, где упокоены наши цари, а потом уже – сюда. Великая цепь времен!

– (Читает голограмму.) Шки-ря-тов. Кто это?

– Матвей Федорович? О, это выдающийся государственный деятель сталинской эпохи. Возглавлял комитет партконтроля. Помогал Сталину и Ежову проводить очистительные процессы. Он обладал тайным сущностным зрением, был государственным герменевтиком и семиотиком. Вот, например, один документ той эпохи (достает мобило, находит нужный документ, голограмма которого возникает в воздухе ):