Не прошло и пяти месяцев, как в сентябре 1962 года в Йемене действительно произошла революция. Они на самом деле свергли имама — и в рассеченной надвое стране, в Северном Йемене, установили республиканский строй. Видимо, эти двое ребят и впрямь были настроены очень решительно. Али Хусейни погиб в сентябре в перестрелке. Мохсен стал премьер-министром Йемена.
Короче, когда в качестве премьер-министра Йемена Мохсен аль-Айни с помпой прибыл в Москву, на летном поле его встречали члены Политбюро в каракулевых «пирожках»… и профессор, доктор исторических наук Лев Москвин, которого на самом высшем уровне попросили по-домашнему поучаствовать в этой встрече.
На дворе январь, снег — стеной, Мохсен вышел из самолета, спускается по трапу — вежливо улыбаясь, пожимает руки официальным лицам и вдруг видит знакомое и родное — неофициальное лицо Льва! Он даже вскрикнул от радости.
Льву подали черную «Волгу» с шофером, вручили просто так полную авоську дефицитных продуктов, и обоих — его и Мохсена — торжественно повезли к нам домой.
Без всякой дефицитной авоськи мы с Люсей накрыли стол (хотя и авоська тоже не помешала! В ней лежали копченая колбаса, сыр «Рокфор», армянский коньяк, черная икра, кофе, рыбка соленая…).
Короче, сели, выпили, закусили, и опять — так хорошо посидели. Главное, сразу договорились: ни слова о политике. Только о Париже, о женщинах… Вернее, о женщине, без которой Париж — уже не Париж и для Льва, и для Мохсена, и для сонмища других людей этой, в сущности, небольшой планеты, которые то встречаются во Франции и живут у Клоди месяцами, то едут в гости друг к другу, обмениваются детьми на неопределенные сроки, те прямо на месте учат иностранные языки «с погружением», излечиваются от хандры, находят в странствиях свое счастье, влюбляются, женятся, рождаются новые дети.
— Кстати, в последний раз, когда я жил у Клоди Файен, — сказал Лев, — то забыл отдать ключ от ее парижской квартиры.
И вытащил из кармана пиджака ключ.
— Давайте его сюда, — улыбнулся Мохсен, потягивая гаванскую сигару. — Я скоро поеду в Париж… и войду к ним без стука.
Как-то в окраинных ташкентских трущобах маленький волнистый попугай вытянул для меня свернутый в трубочку билетик, там было накарябано детским почерком лиловыми чернилами: «Тибе будет долгая дорога без престанища».
И вот я бодро шагаю по этой своей дороге в данном случае — на обед к нашей давней подруге Клоди Файен. Осень, 1993 год. Я в Париже, я гуляю, я балдею. Мужа Леню Тишкова пригласили во Францию с выставкой «Книги художников XX века». Мне с Леней тоже разрешили приехать. Первый раз — в Париж — помогать нести сундук с книгами. Сундук очень тяжелый, железный. Надо ж кому-то с другой стороны подхватить.
В гости к нашей Клоди Файен я иду пешком, и, что меня поражает, в парижской толпе очень много рыжих и конопатых. Ей-богу, я даже черного видела конопатого. Очень много носатых, лысых, косых, хромых, много старых бродяг под мостом ночует — в коробках спят, и все чувствуют себя красавцами. Ну, мы везде с Леней побывали, где нашему брату следует. В Лувре он мне показал оригиналы картин «Смерть Сарданапала», «Юная утопленница», «Резня на острове Сцио» — все эти горы трупов, знакомые с детства по «Энциклопедии школьника». Я попросила Лёню сфотографировать меня на фоне Джоконды. Он отказался. Тогда я попросила снять меня на Елисейских Полях — на фоне памятника Альфонса Додэ, автора «Тартарена из Тараскона». Я и сама боялась, что на фоне Джоконды я буду невыигрышно смотреться как женщина.
— А на фоне Альфонса Додэ ты будешь невыигрышно смотреться как писатель, — заметил Лёня.
Потом поднялись на Эйфелевую башню, знакомую мне до боли по шелковым платочкам Клоди.
— Да, Париж, конечно, жемчужина Земли! — важно сказал Лёня, приехавший сюда в тринадцатый раз.
Пахло водой, подстриженной травой, в саду Тюильри срывал холодный ветер с каштанов листья, издалека доносилась песенка шарманщика.
Я хотела купить Лёне шарф.
— Шарф и зонт, — ответил Лёня, — у нас на Урале считаются пижонством.
Зато он купил шампанское «Брют» для Клоди.
Вот ее дом — крыша в окнах небесных — знаменитый парижский дом Клоди Файен, от которого мой папа Лев когда-то увез в Москву ключи, а вернул их обратно — премьер-министр Йемена Мохсен Ахмед аль-Айни, да и нужны ли ей были ключи? Толпы людей, дети разных народов шли по этой лестнице нескончаемым потоком: венгры, чехи, поляки, сербы, американцы, израильтяне, шведы…
Читать дальше