Виктор Рябинин - Потрошители морей

Бросив якорь в удобной и защищённой со всех сторон гавани Тортуги, наш славный «Ганимед» приготовился отдохнуть на лазурной глади волн, а мы с головой окунуться в море достойных мужских развлечений и соблазнов. Разгорячённый воспоминаниями сладкоголосого Панталона, я готов был вплавь достичь желаемого берега, едва дождавшись положенного приза за пролитую кровь в абордажных битвах и издёрганные неприятелем нервы. А если добавить к этому длительное воздержание от женского соблазна, то моё нетерпение было вполне объяснимо с точки зрения мужского естества. Одним словом, я рвался на берег, как бешеный пёс с поводка. Но не тут-то было! Едва мы укрепились в гавани Бас-Тер, как боцман, собрав нас всех на палубе, порадовал:

— Друзья мои, — проникновенно прорычал мистер Энрико, — вот мы и пришли домой почти целыми и невредимыми из всех тех, кто остался жив. А когда приведём в порядок наш верный фрегат, бросив все силы на ремонт такелажа, рангоута, попутно проведя кренгование и просмолку днища, я каждому вручу его денежную выручку от сбыта нашего товара, которая недолго будет оттягивать ваш карман, — и он заржал в голос, как, собственно, и вся команда.

— А как же мадам Витоль? — толкнул я в бок Честера Паркера.

— Никуда она не денется со всеми своими девицами, — спокойно заверил меня приятель, — но сначала ремонт корабля. Это святая обязанность любого моряка. Готовься поработать на славу!

Кстати, именно тогда я понял, почему Паркера прозвали Панталонм, да ещё и Дамским. Он в морском походе так цветасто и со вкусом рассказывал о шлюшках и их всесторонних достоинствах, что хотелось сражаться и работать на любой палубе так, чтобы иметь звонкую монету не только для расплаты за любовь, но и для возможности пустить пыль в глаза любой сухопутной крысе. То есть, чтобы в притоне надолго запомнили тебя и ждали как награду, не изнашивая свой организм с неимущим сословием. Да, как я убедился впоследствии, женщины, в условиях труднодоступности, дорогой, хотя и скоропортящийся, товар. Поэтому Честер был всегда в первых рядах наступающих, чтобы собственной отвагой увеличить свой приз. Тут и я не отставал от него, когда вошёл во вкус пиратского берегового досуга. Мы часто рисковали головой, благо отваги по молодости лет нам было не занимать.

Кренгование, проще говоря, очистка днища корабля от присосавшихся к нему морских тварей и водорослей, занятие тяжёлое и крайне опасное, как, собственно, и всякая авральная работа на судне, но крайне необходимая для поддержания плавучести корабля.

— И на сколь долго затянется вся эта тягомотина? — спросил я как-то приспособленного к труду Ломовика.

— Сколько потребуется, — не поленился разъяснить Дэн, хватаясь за пеньковый канат, словно век его не видевши.

Ясность внёс друг Паркер:

— Всего пару недель, — заверил он, — всё зависит не только от ремонта, но также от разгрузки трюмов и сбыта нашего товара перекупщикам. А там — два прилива, два отлива, вот и всё кренгование. Так что через десяток-другой дней работы мы будем свободны, как морской ветер.

— А без этого нельзя? — спросил я, не подумавши.

Друзья с сожалением посмотрели на меня и ответили почти разом:

— Товар и золото надо обратить сначала в деньги, чтобы потом их тратить по собственному усмотрению. А без устойчивого на волне и быстрого под парусом корабля нам в море нечего делать. Понял свою задачу?

— Теперь понял, — ответил я и стал ждать кренгования.

И действительно, в подтверждение справедливых слов моих товарищей, через десяток дней весь наш груз был передан в чужие руки на берег, капитан с квартирмейстером определили призовую длю каждого, а боцман радостно объявил команде:

— Парни, — как-то на рассвете гаркнул он над нашими гамаками, — мы неплохо поработали! Каждому на круг приходится по 500–700 пиастров. Расчёт после кренгования, так что с сегодняшнего дня принимаемся за работу.

— Чем раньше, тем лучше, — выкрикнул кто-то с места. — Загоняйте фрегат на Килен-банку, мистер Энрико.

— Будет сделано, старина О’Нил, — шутливо откликнулся боцман. — Капитан Морган уже выводит «Ганимед» на нужную отмель.

И работа закипела. Не сразу, конечно, но и без лишнего понукания, ибо каждый спешил сойти на берег и умело распорядиться своим богатством. А если сам не сумеет, не беда, ведь всегда найдутся грамотные помощники, как водится испокон веку среди людей.

А дельце, действительно, предстояло не шуточное. Когда наш корабль при первом отливе красиво сел на мель, а я впервые увидел его со стороны и на суше, удивлению моему не было предела. Ведь всё брюхо нашего фрегата было опутано какой-то грязной слизью из морских водорослей вперемежку с присосавшимися к днищу раковинами, улитками и прочей панцирной дрянью неясного назначения. Я не специалист по подводным обитателям, но подивился их прыти и способности присосаться к кораблю даже на ходу. Вот ведь как может приспосабливаться всякая животная вошь к любому для себя жизненному удобству, будь то хоть собака, хоть человек, хоть простая деревянная лодка! Но более всего меня удивило не богатство острых морских гадов по бокам корабля, а то, что остался жив не порезанным на ремни, при моём принуждённом купании под килем шхуны «Бетти».