Виктор Рябинин - Потрошители морей

— хождение по не прибитой к борту доске со связанными руками и завязанными глазами, вследствие чего наказуемый, как правило, тонул под громкий хохот команды, сорвавшись с неустойчивой опоры;

— наказание девятихвосткой, то есть плетью с девятью концами, в которые вплетались острые куски железа;

— высадка на необитаемый остров с бутылкой рома и заряженным пистолетом, видимо, для самоубийства;

— закапывание по шею в песок в полосе прибоя;

— протягивание под килем не особо провинившегося;

— волочение за кораблём на канате, как приманку для акул;

— пытка водой и нечистотами, по сути очень страшное наказание, доставшееся пиратам в наследство от святой инквизиции;

— повешение, как за шею, так и в цепях, а не то и за ноги для более медленного предания смерти приговорённого;

— пускание крови было сравнительно лёгким наказанием, это когда жертву прогоняли сквозь строй, вооружённый иглами для пошива парусов.

Из данного перечня видно, что пираты ничего нового не придумали в области наказаний, в основном используя пенитенциарный опыт Британского королевского флота, достижения испанской инквизиции и практические наработки уголовного мира.)

На следующий день шхуна бросила якорь на рейде острова Барбадос и меня вывели на палубу прямиком под яркое солнце. Вся команда теснилась вдоль бортов на полубаке, а многие даже высились на мачтах. Да и как не любопытствовать? Ведь предстояло одно из любопытнейших зрелищ Берегового Братства — килевание провинившегося.

Ко мне подошёл капитан Жан Лино и объявил решение команды:

— Дик Блуд, — сказал он без злорадства или озлобленности, — вам предстоит искупить свою вину, выразившуюся в открытом неповиновении офицеру корабля, и пройти испытание протягиванием под килем, как того требует 10 статья Пиратского кодекса и решение добровольного схода флибустьеров шхуны «Бетти». Однако, учитывая, что ваш проступок был единственным на нашем судне, что вы не клялись на библии в верности Береговому Братству, а так же пострадали от нашего общего врага, команда постановила подвергнуть вас килеванию лишь единожды.

И как бы подтверждая слова капитана, команда одобрительно загудела, а кто-то даже выкрикнул:

— Мужайся Дик! И не держи на нас зла на том свете. Ведь закон, есть закон!

После чего меня приторочили к одному из подкилевых концов, не снимая на этот раз рубахи, связали по ногам, а в рот запихнули промасленный кляп.

— Это чтобы ты не помер раньше срока от страха и не захлебнулся, — объяснил дюжий экзекутор, подведя меня к борту.

И не успел я сотворить крестного знамения, как был выброшен за борт головой вперёд. Утонул я неглубоко, потому как тот час почувствовал рывок верёвки, которая поволокла меня под днище шхуны. Потащила довольно споро, и я сразу понял, что мои друзья стараются вовсю, вытаскивая меня из-под днища на белый свет. И всё бы было нормально, словно грубая мужская игра, если бы не устрицы, хитоны, раковины и прочая панцирная дрянь, присосавшаяся к обшивке корабля. Я ещё помню, как они рвали на мне штаны и рубаху, а вот когда начали впиваться в кожу и терзать тело чуть не до костей, я не выдержал боли и умер, не приходя в сознание. Если кто не верит, то попросите чтоб вас голым брюхом протащили по доске, сплошь утыканной дюймовыми гвоздями. Вот тогда и поймёте всю радость смертного часа.

Очнулся я уже на палубе с лёгким недомоганием разума и пронзительным жжением во всём теле. Надо мной хлопотали друзья, чем попало затыкая кровоточащие глубокие порезы на спине и по бокам. Рядом валялся кляп, который, в общем-то, и спас меня, не дав заорать дурным голосом в пучине вод под кораблём. Потом я впал в горячку, как человек сухопутного склада жизни и не привыкший к свежеванию в солёной воде. А когда я более-менее пришёл в твёрдый ум, меня уже в общей каюте посетили Роки с Виктором. Они и сказали, что по настоянию боцмана Берца и его друзей, меня решили списать на берег острова Барбадос, как непригодного к служению на флоте, и продать в рабство плантатору Джеймсу Флауеру. Что ни говори, но какая-никакая прибыль команде в виде пополнения провианта и питьевой воды. Ведь на шхуне от меня будут одни убытки, так как кожа в лоскуты, а на лечение потребуется ром, которого и так нет в избытке. Поэтому, как сказал боцман, пусть этот недоумок учится рубить сахарный тростник под плетью надсмотрщика.

Вот в таком цвете разрисовали друзья мою отставку от морей-океанов и Берегового Братства, куда я начал было стремиться. Но, видно, не судьба была мне брать суда на абордаж или резать глотку одноглазому сукину сыну Хуго Берцу!