Ольга Брейнингер - В Советском Союзе не было аддерола

– Немного страшно.

Школьный поход в кино.

– Пожалуйста, все постройтесь по парам! – крикнул Игорь. – Чтобы мы никого не потеряли по дороге! Мона Лемецкая, ты будешь в паре со мной.

Мы пошли в хвосте колонны.

– Слышал, у тебя конфликт с Жанной Молдашевой? – спросил Игорь.

– Я бы так не сказала.

– Зато я так слышал.

И он прочитал мне лекцию про женские драки. Я не всё запомнила, потому что плохо слушала; это было не про меня, я таким не занимаюсь. Запомнила про горло – потому что звучало ужасно. Я думала, что мне не пригодится эта информация.

– Мона, что ты тут делаешь одна?

– Я пытаюсь вспомнить.

– Что вспомнить?

– Что-то очень важное.

– Мона, сейчас три часа ночи. Ты должна спать.

– Хорошо, я иду. Сейчас, еще пять минут.

– Мона.

– Хорошо.

Настает утро, но теперь всё снова в тумане. Я забыла, где остановилась. Там было что-то еще, очень важное. Но теперь я потеряла дорогу.

– Мона, я слышала, что ты не спала сегодня ночью?

– Да.

– Мона, это неправильно. Ты должна спать, есть и соблюдать график. Нарушение режима для тебя очень вредно.

Почему мы все так много говорим? Мы очень много говорим, очень много шумим.

Кто я?

Кто я, пока мимо меня проходит время? Есть ли я, если оно не трогает меня? Есть ли я, если я существую вне его? Есть ли прошлое, если о нем не помнить или помнить частями?

Я не забыла.

Я не забыла.

Я не забыла.

Я просто плохо его вижу, всё как в тумане. Мне очень нужно вспомнить.

Ты еще здесь, Мона? Ты ведь все еще стараешься?

Жанна стояла прямо у входа в школу, прислонившись к стене и крутя в руках телефон.

– Лемецкая, – сказала она, – поговорить надо.

– Давай.

Мы отошли в сторону. Она медлила и теребила лямки рюкзака.

– Так ты хотела поговорить? – спросила я.

– Нет, бл*, поплакать вместе. Метишь на мое место? – скороговоркой спросила она.

– Нет, – ответила я, – просто хочу, чтобы все было честно.

– А ты что, такая дерзкая, да? – смотря на меня исподлобья, продолжала Жанна.

– Я не дерзкая. Я нормальная.

– А хочешь, я сейчас тебя при всех опущу?

– Давай, – ответила я, – попробуем.

Мы молча зашли в школу и поднялись по лестнице на второй этаж. Жанна шла за мной.

Входя в класс, я сказала:

– Ребята, мы пришли, чтобы Жанна меня при всех опустила.

Потом я обернулась, но Жанны не было. Я вышла в коридор.

И вот тогда я узнала, что шея семнадцатилетней девчонки похожа на ощупь на чурчхелу.

Прошел еще один день.

Чего было бояться?

Теперь я вспомнила все остальное.

Я ушла домой раньше и еле дождалась, пока дойду и закрою дверь, чтобы наконец разрешить себе заплакать. Потому что было страшно и противно, потому что я никогда раньше не дралась и странно было, что это правда случилось со мной.

Но наутро уже не так. В школе кружок королевы больше не собрался. Бывшие фрейлины смиренно перешли в другие группы, а через неделю лето закончилось.

И я думала, что все закончилось. Но все только начиналось, хотя я долго не могла этого понять, может год, а может, и дольше.

Потому что я-то уже была не та. Я перестала бояться. Ты перестаешь бояться, когда перестаешь бояться, что другим ты перестанешь нравиться. Ты перестаешь бояться, когда однажды даешь понять, что не отступишься. Ты перестаешь бояться – потому что есть что-то другое. Что-то другое, что важнее.

Что дает людям чувство стержня? Отсутствие страха или наличие точки, куда нужно прийти?

Я, может быть, и хотела бы об этом рассказать. Но у меня не получается. Это слишком долго.

Это длилось бесконечно.

Но сегодня впервые за все это время я начинаю отвечать на их вопросы не без надежды, потому что мне будто бы снова захотелось в драку. Долгие недели здесь, возможно, приобретают смысл.

Правильным вопросом было бы: что ты помнишь о Брайтон-Бич, Мона? Но я справилась сама.

Оказалось, что у меня есть воспоминания. И, наверное, их было больше. Я даже точно уверена, что их было настолько много, что люди называют себя в таких случаях счастливыми.

Мне нужно все это вспомнить.

Мне нужно проснуться.

На самом деле я ведь всегда ненавидела Брайтон-Бич. Ненавидела больше всего потому, что это место, где никогда, ни на одну минуту, никому, никому никогда не удавалось там остаться одному. Потому что тебя всегда сопровождают люди и шум. Потому что грохочущий над твоей головой рев поездов метро, которые всегда проезжают мимо, – это главная отличительная черта ландшафта Брайтон-Бич, это навсегда знак того, что поезда проезжают мимо, унося с собой скорость и будущее и оставляя тебе только тусклые улицы, в которые вписаны тоска и незаметное для себя стремление всегда смотреть назад, а не вперед. Это я уже сказала? Сколько раз сказала?