Ольга Брейнингер - В Советском Союзе не было аддерола

– Не нужно пытаться строить из себя героиню, – говорил Игорь. – Драка – это не кино. Просто берешь ее за горло и сжимаешь пальцы, пока она тебя не отпустит.

Это я тоже вспомнила.

Перестань бояться. Ничего не случится.

– Мона, ты помнишь, кто такая Жанна?

– Нет.

– Ты однажды упомянула ее. Ты сказала, что это девочка, с которой ты подралась в детстве. Это важный для тебя эпизод?

– Да.

– Почему, Мона?

– Потому что… Потому что…

– Что, Мона?

– Я не могу.

– Ты не можешь вспомнить?

– Я не могу.

Прошел еще один день.

Еще один день.

Прошло столько дней, что я не смогла запомнить.

Правильным вопросом было бы: что ты помнишь о Брайтон-Бич, Мона?

Теперь я помню Игоря. Да, Игорь – вожатый в летней школе на Брайтон-Бич, куда меня отдают каждый год родители, чтобы я не скучала дома и не зачастила на Манхеттен морально разлагаться. Родители думают, что их дети читают русскую классику и дифференцируют функции, – а дети в это время устраивают пикник с чипсами в Централ-парке и пытаются подражать своим американским сверстникам: делиться на группы из крутых и не очень, не общаться друг с другом до конца лета и тихо друг друга ненавидеть, тоже до конца лета.

В таких случаях всегда есть девочка-другая, которая хочет стать королевой. Да, это была Жанна. Она была самой старшей из всех, high school senior [22], и право возраста неоспоримо позволяло ей претендовать на роль королевы.

– Мона? Мона? Мона?

– Мона?

– Мона? Мона? Мона? Мона? Мона? Мона? Мона? Мона? Мона? Мона?

– Мона?

А я все никак не могла решить, с кем же я хочу быть.

– Ты кто? – спросила меня новая соседка, аккуратная девочка, которая ходила к тому же репетитору по скрипке, что и я, Моше Александровичу, и периодически сидела рядом со мной в его прихожей, дожидаясь старшую сестру, у которой явно были дела поважнее.

– Я Мона, – ответила я, решив не вдаваться в подробности.

– А что ты тут делаешь?

– Теперь я тут сижу. Я решила побыть немного с вами.

– Но мы не принимаем никого.

– Ну да, вы же не приемный пункт, вы школьная тусовка.

Она удивилась, но потом сказала:

– Ну ладно. Я Соня, помнишь, у Моше Александровича?

– Конечно, помню.

Мы довольно быстро поладили с Соней, и она ввела меня в курс дел королевского кружка.

Пожалуйста, перестань бояться.

Вопрос: Мона, скажи…

Нет, теперь моя очередь. Как люди борются с одиночеством? Другие люди испытывают одиночество? Все люди испытывают одиночество?

– Почему ты решила удалить фейсбук, Мона? Ты больше не хочешь общаться с другими людьми?

– Я больше не понимаю, как они существуют.

– Ты не могла бы поподробнее объяснить, что ты имеешь в виду?

– Это слишком сложно.

– Как тебя зовут, Мона?

– Нет, не получится.

Всего лишь перестань бояться.

С чего все началось?

Поговорим о движениях твоей души.

Мона.

Мона.

Мона.

Мона.

Мона.

Шум голосов, они все поют на разный лад, они выкрикивают, шепчут, выговаривают, называют мое имя каждый день по пятьдесят раз. Я только начинаю вспоминать, и в голове звенит – Мона, Мона, Мона… Мне нигде от них не спрятаться, но мне очень нужно вспомнить то, от чего они отвлекают: кто такая Мона? Кто такая эта Мона, которую они зовут?

Я рассердилась очень сильно, потому что так было нечестно.

Это было в столовой. Мы сидели за самым большим столом, конечно. С одной стороны – Жанна и Соня, а с другой – я. Вся столовая нас слушала.

– Нет, я буду здесь сидеть, – сказала я. – Я сама могу решить, с кем мне быть, и я решила быть здесь.

– Да, но королева – я! – уже кричала Жанна.

– Мы не выбирали тебя.

– Ой, – сказала Соня, про которую мы почти забыли, лицо у нее вдруг стало испуганное.

Нужно было идти на экскурсию, мы не договорили. Мне было как-то не по себе, потому что Жанна была на три года старше, и я не хотела ее сердить.

А с другой стороны – ну и что? Мне тоже будет семнадцать через три года. Все должно быть честно.

Соня в раздевалке встала рядом со мной, хотя я знала, что она всегда вешает куртку в другом конце коридора.

– Жанна говорит, что тебя уроет, – сказала она. Я пожала плечами, хотя внутри все сжалось.

– Не страшно тебе, Мона? – спросила Соня участливо. Не фальшиво-участливо. Не деланно. Я не стала говорить неправду: