Рокси Купер - Больше чем слова [litres]

– Да, знаю. Все в порядке…

Не поймите меня превратно, я знаю, что люди просто стараются помочь, но я хочу, чтобы меня оставили в покое. Просто хочу «быть», остальное приложится. Но нет. Вечно им надо докапываться, звонить друг другу тайком, строить озабоченные мины, обрывать разговор, едва я войду в комнату, от чего становится ослепительно очевидным, что говорили обо мне. Мне бы так хотелось, чтобы они просто отступили. Отец с сестрой хуже всех. Они – заодно с Мэттом – организовали сам этот уик-энд. Эбони «помогала» мне укладываться (уж и не знаю, почему в возрасте двадцати шести лет мне требуется помощь, но подозреваю, что это, чтобы убедиться, что в сумке у меня нет ничего подозрительного или нелегального). Честно говоря, если я и не питаю особых восторгов или большого энтузиазма, что проведу все выходные на «Творческом воркшопе «Искусство и фотография на выходных» в просторном вычурном поместье в Суффолке, то определенно я испытываю некоторое облегчение, что уеду от всех постоянно надоедающих мне доброжелателей.

Это предложила мой врач-психотерапевт доктор Джейн Корин. Я сидела у нее в кабинете (как делала это раз в две недели на протяжении трех месяцев), а она вдруг предложила, чтобы я восстановила свою связь с тем, что мне когда-то нравилось. Лето как раз заканчивалось, солнечные лучи лезли в прорези жалюзи на окнах ее кабинета. Особого комфорта я в этом помещении никогда не испытывала. Диван у нее из жестких, какие обычно стоят в приемных у дантистов, неудобный и непривлекательный. Он светло-серый с черными стежками, возле каждого подлокотника – по аккуратной белой подушке. Не такого ведь ожидаешь, да? И когда психоаналитик говорит: «Проходите, ложитесь на диван и расскажите о вашей матери», то хотя бы надеешься на удобный, черт возьми, диван.

Я знаю, почему должна к ней ходить, но, в сущности, не вижу от этого пользы. Доктор только и делает, что задает мне вопросы, на которые я не знаю ответов, а на те ответы, которые я умудряюсь найти, сыпет все новыми вопросами. Уверена, в «реальной жизни» она прекрасный человек, но как врач иногда меня раздражает. В остальном мой психотерапевт интересная, эксцентричная женщина, сухощавая, под сорок, с ярко-рыжими волосами, которые закалывает на макушке одной и той же черной заколкой-бабочкой. В первые три сеанса я вообще ничего не говорила. Просто сидела у нее в полном молчании. Ее это вполне устраивало, что меня раздражало. Просто улыбалась всякий раз, когда я смотрела на нее. Странная, наверное, работа – сидеть напротив людей… больных, изломанных, и целый день их оценивать.

Я испытываю облегчение, увидев, как справа появляется указатель на Хитвуд-Холл. Мы поворачиваем. Впереди на шоссе ложатся лучи заходящего октябрьского солнца, а само шоссе обступили старые дубы в сполохах красных, оранжевых и желтых листьев.

Пока машина ползет по подъездной дорожке, я снимаю очки, чтобы всмотреться в сам Хитвуд-Холл, который понемногу нам открывается. Это отдельно стоящий помещичий дом девятнадцатого века. Парадный фасад двухэтажного здания выходит на перекатывающиеся холмы. Главное его украшение – величественная терраса с огромным трехуровневым каменным фонтаном.

Когда мы останавливаемся, у меня уходит добрых несколько минут, чтобы выйти из машины, потому что Мэтт читает мне «вдохновляющую лекцию» о том, как мне «надо всю себя вложить в этот уик-энд». Без толку пытаться прервать его или что-то ответить, поэтому я просто улыбаюсь и киваю, а про себя думаю, будет ли из моего окна красивый вид. Я берусь за ручку двери, чтобы подчеркнуть, что мне нужно идти, но до Мэтта это не доходит.

Поцеловав его, пообещав позвонить позже и сказать, что люблю его, я наконец получаю возможность сбежать. После часа, проведенного в машине, я с благодарностью вдыхаю свежий сельский воздух. Я достаю из багажника Мэтта мою красную кожаную сумку, пару раз машу ему, и он отъезжает.

Я могу вздохнуть свободней.

Всего-то четверть пятого, а уже темнеет: сумерки оттенка индиго спускаются – надо признать – на поразительно красивый Хитвуд-Холл. Потуже затянув узел на поясе нового черного осеннего пальто до колен, я направляюсь к террасе. Воздух пропитан знакомым запахом горящего дерева. Меня пронизывает воспоминание. К такому привыкаешь, если вырос за городом: запахи, свежий воздух, возможность выглянуть ночью в окно и увидеть звезды. Думаю, я просто все это забыла. В сущности, на какое-то время я многое вычеркнула из памяти.