Николай Беляев - Два дня перед каникулами

Никакого забора. Стадиона, конечно же, ещё нет - только бараки. Справа виднеется водокачка, в привычном времени превращённая в музей, деревянное здание с каланчой на месте привычного пожарного депо, тоже будущего музея, и мёртвая громада комбината, решётчатые трубы вскинулись в небо, словно сухие пальцы-щупальца зародышей Чужих. Опять накатила безотчётная жуть.

Вот оно, здание гидроэлектростанции - громада слева. В привычном ракурсе, с другого берега реки, размер не ощущается, а тут, вблизи, понимаешь, что даже две кажущиеся небольшими надстройки на крыше - размером со среднюю хрущёвку...

- Маш, сворачиваем, - махнул рукой Мишка.

Барак на повороте - вот странно, а ведь он сохранился до наших времён, правда, разваливается, затянут ради приличия сеткой - видимо, не доходят руки разобрать... Сейчас будет площадочка - вот она, есть, правда, никакого памятника проектировщику ГЭС здесь сейчас нет. Дальше будет овраг, а тут должна быть какая-нибудь лестница для спуска к электростанции...

Лестница была - ребята остановились рядом с ней, тяжело дыша. Она была непривычной, деревянной, несколькими маршами спускающейся вниз. Ограда видна, но калитка открыта.

- Маш, стой здесь, смотри вокруг. Я спущу велосипеды... - Мишка, подумав, вытащил из-за пояса "хлопушку" и, увидев, как шарахнулась Маша, пояснил: - Это пневматика... на всякий случай.

- Зачем, Миш? - опасливо спросила девушка.

- Сам не знаю... У тебя не было ощущения, что за нами следят?

Маша молча кивнула.

- Вот и у меня тоже... Пусть будет пистолет, если что - хоть пугнуть, - и Мишка, схватив Машин велосипед, осторожно понёс его вниз.

Маша осталась одна. Огляделась по сторонам: вот она, элекстростанция, построенная в конце 20-х по плану ГОЭЛРО. Берег над ней застроен бараками - в наше время их нет. Справа, по другую сторону оврага, где в привычное время находится промзона, тоже видны дома, вдали - железнодорожная насыпь и мост через реку, непривычный, трёхпролётный, с полукруглыми фермами. И всего один. Маша прищурилась - а автомобильного моста за ним не видно. Получается, его и правда нет...

Поднялся запыхавшийся Мишка, взял свой велосипед:

- Пошли... Попробуем переправиться.

Овраг оказался не оврагом, как в наше время - по дну его шла железнодорожная колея, видно было, что она упирается в ворота комбината. Вот оно что... оказывается, раньше электростанция была связана рельсами с заводом. Ребята, ведя велосипеды, перешли по дощатому настилу по мосту над шлюзом - ворота были открыты, уровень воды низкий. Железнодорожная колея на электростанции заканчивалась поворотным кругом. Двери... заперто. Но вокруг, вдоль задней стороны электростанции, и сейчас есть проход с металлическим настилом - по нему можно выйти к плотине.

Шли молча. Грохотали рифлёные металлические листы под ногами. Слева маслянисто блестела вода, даже при солнечном свете кажущаяся не синей, а коричневой, по ней хороводом бежали воронки воды, засасываемые в водоводы, и Маша встряхнула головой - казалось, эти водовороты притягивают взгляд, словно зовут нырнуть в эту спокойную гладь. Мишка заметил это, остановился, придерживая велосипед, крепко сжал Машину руку:

- Плохо?

- Ага... Наваждение какое-то, - призналась Маша.

- Подожди, мы почти пришли, - он ободряюще пожал ей ладонь. - Сейчас перейдём по плотине...

Мишка поймал себя на мысли, что зуда нет. А ведь тут всегда было много людей - тех, кто здесь работает. Получается, не оно... Жаль. И вибрации турбин не слышно... Всё мертво.

Вот и конец корпуса, лесенка вверх... Уже слышен шум воды, падающей с плотины. А почему? Ведь в это время года заглушки на плотине обычно перекрыты...

Бросив велосипед, Мишка взлетел по лесенке. У него появилось сильное желание выругаться. Рядом охнула Маша.

Привычной надстройки-моста на плотине не было. Ровная, плавная водная гладь раскинулась от небольшой площадки над рыбоходом, на которой стояли ребята, до противоположного берега реки. Вода срывалась с многометрового обрыва плотины и пенилась внизу, белыми лохмами уходя к видневшемуся справа железнодорожному мосту. Теперь она была синей-синей.

Вот и двухэтажный инженерский домик прямо над плотиной - потом в нём будет исторический музей. Вон и белая церковь, тоже Архангела Михаила - вздымается в небо колокольня, правда, куполов нет - видимо, церковь закрыли, как и многие перед войной. Противоположный берег выглядит непривычно - много деревьев, много домов, больших, многие двухэтажные... Село Михайловское, потом ставшее Октябрьским. Совершенно недостижимое.