Александр Даценко - Заклинание ветра

Борт пришёл… С раннего утра ждали. Погода не давала. В 17 часов пришёл. Погрузили. Отправили. Теперь от врачей всё зависит. Помоги Господь. Боялся — умрёт. И сейчас опасаюсь, что поздно.

Этот текст я начинал писать с утра, когда всё было в порядке. Потом дописывал и не выкладывал. Ждал борт. Психовал.

Жизнь рядом. И смерть рядом.

Оглянитесь.

15 августа

Когда долго находишься в географической изоляции от общества, точнее, от социума, того, что с толканием в трамваях, «передайте на проезд» и «хули ты вылупился?», среди прочих изменений мировосприятия обнаруживается и инстинктивное умение всё преувеличивать.

Всё — означает всё, входит сюда и самоуничижение, и желание срочно оказаться в Зарядье, и значение масонов в развитии кинематографа. Перечислять долго, весело, но потом.

Не избегла этой участи и погода. В каждом дожде видишь серию, рассуждаешь о сезоне дождей, придумки придумываешь.

У нас дождь, сплошные облака.

Наверное, навсегда.

Страна, Зарядье, дожди и масоны навсегда.

И то, что уместилось меж ними.

Жить вечно и не стареть.

Поди, плохо? Пока прошёл всю Австралию, посмотрел, сделал что-то, уже Южная Америка изменилась. И так по всем континентам, океанам. А научиться можно многому, очень многому можно научиться. Нет никаких отрицательных сторон в таком бессмертии, ещё бы обычных людей стал обращать, для кумпании. Любовь и всё такое… Я придумал такой специальный полый зуб…

То есть — это о чём?

— Кризис третьего месяца во всей своей непритязательной красе, четвертый месяц начнётся через пять дней. Обычное состояние в конце третьего и шестого. И кулаки чешутся, и злоба.

Так понимаю, это всё испытание, да. Потому что два года стараюсь не приносить людям зла. Поступил на службу в Добро.

Мяса жареного съешьте, кабачков, шулёму со/с/из свежины, да хоть дефлопе. Маленьких бифштексов и омаров. На футбол сходите, в автобусе прокатитесь, в метро эскалатором и вверх сразу (или наверх?). По дороге решите окончательно, «на» или «в». Сливы с дерева поешьте, винограду с лозы, сыру, красного вина, кинзы.

Постелите в саду под чистым небом, пусть вам женщина нашепчет про созвездья… а потом закурить и коньяку.

Тёплого хочется, доброго, чтобы по голове не новостями, не ломом даже — ладошкой. Поцелуйте близких. И на пляж.

За тех, кто в поле.

Водки бы. Банка тушенки, ноль пять водки и цыбулина.

«Песок неважная замена овсу».

Но хоть так вот.

Посмотрите по сторонам.

Всё как-то. Всё в рамках.

И не преувеличивайте. Не то утонем во взаимопонимании.

А и правда, хули я вылупился?

16 августа

И снова не о чём писать.

В ответ на непременное «так не пиши» могу сказать обязательное «так не читай», на этом возвращаюсь к тексту.

В тумане небес просветы. Более тёмные тучи рассеиваются и можно видеть тучи более светлые. Дождь превратился в морось, мелкую, постоянную — кажется, эти капли везде. Редкая крыша не протечёт под таким вот непрерывным напором. В данном случае я не только о крышах строений, как вы понимаете.

С утра в документаторской. Раздобыл дров (да, именно тихо скрал и пошёл), растопил печку, сделал работу. После переложил скамьи досками, улёгся и смотрю Индиану Джонса. Ту серию, где он Ковчег Завета ищет. И находит. Странно, но мне раньше казалось, что фильм завершался концом света. А почему тогда были ещё серии? Почему Спилберг выжил? Нет, не стану досматривать. Пусть так и остаётся — конец света.

Женщина тамошняя из фильма, уже забыл, как её по имени, хороша, да, а потом мотнула подбородками, и я увидел её в старости… теперь вот не забыть сказать сыновьям, чтобы выбирали невест не только по зубам, но и по подбородкам. Должно же быть хоть что-то для души.

Шучу, не нужно сердиться. И хмуриться не нужно.

У вас ведь нет дождя. Ну, даже если есть, всё равно ведь я первый сказал…

Трещат в печи дрова.

Гусеничная техника буровиков не может вывозить набуренное, да, я о керне. Поэтому ящики скапливаются на буровых, а затем обрушиваются на нас, точно монгольская орда.Их много, они неразборчиво кричат на непонятном языке и являются даже во снах.

А затем опять тишина и покой, без работы, зато с одними и теми же лицами вокруг. Лица норовят рассказать что-то новенькое по пятому разу, но всё скрывает мелкая морось, капли которой везде.