Александр Даценко - Заклинание ветра

Ещё ниже никого не видать, хотя нет — сидят двое и курят. Они ремонтируют балок для своего начальника. Ниже — столовая, за столовой — баня. Я только что оттуда. Не сказать что парилку люблю, но вот уже второй раз ложусь на полок и грею позвоночник, а ещё размахиваю головой на шее в целях шею излечить. Позвоночник стал не тот, вот я и лежу.

Помогает.

Ниже бани — стоянка, там мужики опять чинят ГТСку, на этот раз стартер.

На горе экскаватор бьёт ковшом о дорогу, а бульдозер мало-помалу тащит буровую на новую точку. Буровой начальник очень обижается, когда я называю 170-й «шушлайкой», поэтому и написал «бульдозер», но пусть это слово вас не обманывает.

Солнце, небо, облака и ветер в ассортименте. Вокруг горы, и что там на горизонте — не видать. На горах снег, на снегу следы увяданья.

Теперь вы видели то же самое, что и я.

28 июня

Сегодня по деревне [4] так я называю то, что романтики именуют словом «база», пессимисты — словам «лагерь», а завязавшие люди — словом «участок» , так вот, сегодня по деревне собирали караван к океану. Пятого, вроде как, числа из Петропавловска придёт судно с грузами, караван для встречи выезжает заранее.

Счастливые люди — рыбалка, океан… дрова заготовят с полдороги. Наловят палтуса, камбалы… ну и этой ещё наловят, с икрою… Палтус и камбала это вкусно и полезно.

Странность ценообразования состоит в том, что в Петропавловске, по слухам, цены на местную рыбу — как в Москве. Говорят, кета стоит по триста рублей за килограмм. Не понимаю этого. Сети дошли до промыслов?

Ничего, к осени сами съездим на Океан.

А пока я жду, что с караваном придёт моя посылка. Все мы тут ждём.

И тогда я воздам хвалу людям, её отправившим, Хотя и теперь приношу огромную благодарность. Говоря откровенно, но малость пафосно, не важно, дойдёт ли она до наших рук, потому что уже дошла до душ.

Как сказал геолог Саня, когда узнал про то, что посылку собрали и привезли на самолёте, и пристроили её дальше с нашим снабженцем: «Я думал, такое только в книжках бывает».

В ответ мне удалось сделать умное и просветлённое лицо, выдержать паузу и произнести веско: «На самом деле люди, Саня, такие… очень добрые».

Да вы сами представьте. Никто никого ни о чём не просил. А человек тратит время и деньги, садится в самолёт, везёт за тридевять земель несколько десятков килограммов продуктов, передаёт снабженцу, садится в самолёт и улетает обратно.

Тут волей-неволей будешь стараться быть не зря.

А продукты дальше — кораблём, вездеходом…

Всё-таки перестроечный кинематограф слишком популистский, как журнал «Огонёк». Очень много заклинаний на злобу того дня, как будто проклинать будут вечно.

Но нет. Не ведёт та дорога к храму.

Даже к торговому центру она не вела.

К войне и горю, вот что.

Но люди хорошие.

А нелюди плохие.

И не по сумме грехов, их учёту и самосуду.

Так ведь можно заплутать в определениях и классификациях, а потом сам не заметишь, как окажешься среди плохих. Сначала не спешить судить, а потом и не судить вовсе.

Сначала в общем, потом в частностях, и только если край, вот тогда… но понимать, что грех.

Выбор.

Наверное, это маленький кусочек Православия?

Ведь всё в мире может измениться в любую минуту, а предопределённость вылечивается молитвою или упорным трудом. Так вижу.

Спасибо вам. Люди.

И как вот теперь быть?

Растёт борода. Совсем, вообще не люблю бриться.

И вот почему.

Опасная бритва «Ракета».

Когда-то в детстве мне довелось отвлечься от тоски, что нападает на каждого ребёнка в очереди. Очередь была в парикмахерскую, а отвлёкся я, наблюдая процесс бритья опасною бритвою. Да какой там процесс, настоящее колдовство.

Шик-щик-щик сверкало лезвие по кожаному ремню, ловко крутясь в быстрых, тонких пальцах каким-то неимоверно удивительными способом, загадочные полотенца в горячей воде, отточенные, как та самая бритва, движения, и всё это на фоне удивления и детского страха перед лезвием у горла. Пусть и у горла совсем незнакомого человека. И гора белоснежной пены, и помазок, словно дом белят. И пш-пш-пш свежайшим запахом тройного одеколона из флакона с резиновой грушей.

С тех пор я мечтал бриться именно так, с полотенцами, шик-щик-щик и пшш-пш-пш… с помазком и горой белой пены, обстоятельно, уверенно, даже обыденно, как настоящий взрослый.