Фредрик Бакман - Что мой сын должен знать об устройстве этого мира

Это нужно просто запомнить.

(сегодня утром)

ЖЕНА. Ты в город собираешься?

Я. Да.

ЖЕНА. В сад его забросишь?

Я. Да.

ЖЕНА. А ковер отвезти в химчистку успеешь?

Я. Йес.

ЖЕНА. Поедешь мимо аптеки, купи капли для носа, хорошо? А на обратном пути – продукты.

Я. Да.

ЖЕНА. Отлично. Тогда я поехала на работу. До вечера!!!

(30 минут спустя)

Я (в трубку) . Алло?

Жена. Привет. Я тебя просила завезти ковер в химчистку?

Я. Да. Просила.

ЖЕНА. А насчет капель говорила?

Я. М-м-м…

ЖЕНА. А насчет…

Я. Да ГОВОРИЛА! Я что, по-твоему, глухой?!

ЖЕНА. Нет, что ты! Ну извини. Я только хотела тебе напомнить. Ты иногда бываешь немножко рассеянный, и я просто…

Я. Я пока еще НЕ В МАРАЗМЕ!

ЖЕНА. Конечно нет. Прости. До вечера.

(Спустя еще 15 минут)

ЖЕНА. Привет, это опять я. Ты уже в офисе?

Я. Нет, пока в машине, еду.

ЖЕНА. Да? Как в саду? Все прошло нормально?

(ПРОДОЛЖИТЕЛЬНАЯ ПАУЗА.)

Алло?

(Я оглядываюсь на заднее сиденье, где спит в детском кресле наш сын.)

ЖЕНА. Алло?

Я ( прокашливаясь ). В общем, так. Я хотел бы, чтобы ты, ПРЕЖДЕ ЧЕМ что-то говорить, осознала: я все же не такой отец, который способен ЗАБЫТЬ ОТВЕЗТИ В САД СОБСТВЕННОГО РЕБЕНКА!

Но тем не менее стоит взять ее на заметку. Отделить корректирующую жидкость от двухлетнего ребенка очень и очень трудно.

Тебе встретится немало людей, которые захотят потолковать с тобой о смысле жизни. Для чего мы живем. Некоторые наиболее умные представители человечества даже пытались это сформулировать. Музыканты, писатели, политики, правозащитники, художники, поэты. Они говорили о бренности жизни, о ее иронии, страстях, радостях и магии.

Они говорили и писали фундаментальные вещи.

Надеюсь, ты всех их услышишь и прочитаешь. Надеюсь, ты влюбишься в слова, – а это состояние, не похожее ни на одно другое. У тебя возникает ощущение, будто под кожей порхают бабочки. В голове кружатся вихри. Под ложечкой – точно стиснутый кулак.

Я читал и философов, и мыслителей, и пророков. И священные книги, и нечестивые. Я увлеченно следил за тем, как самые блестящие умы человечества кладут свою жизнь на то, чтобы объяснить нам, кто мы есть. И что мы тут делаем.

О чем наша жизнь.

Но ничто не поразило меня больше, чем одна-единственная фраза:

«Жизнь – такая игра, в которой важен каждый дюйм».

Это сказал Аль Пачино. В раздевалке перед последним матчем в «Каждом воскресенье». Классный был фильм, скажу я тебе. Есть люди, которые попытаются убедить тебя, что ты его не поймешь, если не любишь фильмы про спорт или не увлекаешься американским футболом. Но это не так.

«Жизнь – такая игра, в которой важен каждый дюйм. Как в футболе. И тут и там слишком велика цена ошибки. Опоздал, поторопился, не сделал полушага, сделал лишний шаг – и отдал этот дюйм. На секунду зазевался или поспешил – и упустил его. Эти спасительные дюймы повсюду, они вокруг нас. В начале каждой игры, в каждой минуте, в каждой секунде. И мы, команда, будем драться за каждый дюйм!»

Есть люди (чисто условно обозначим их «твоя мама»), которые всякий раз, как я буду показывать тебе этот фильм, станут качать головой и так глубоко вздыхать, словно вот-вот задохнутся. Но нам с тобой виднее.

Потому что жизнь оперирует короткими промежутками.

Несколько сантиметров туда или сюда.

В объявлении о работе, которое привело меня в Стокгольм, их было, скажем, 12. В штампе на билете в метро, – допустим, 2. В пороге, переступив который я впервые увидел твою маму, – 8. В первой нашей общей постели – 90.

Бывает, что места рождений разделяет 3500 километров. Площадь первой квартиры составляет 59 квадратных метров. Рост новорожденного – 48 сантиметров.

А длина пистолетной пули – 22 миллиметра.

Ни в чем я так не провинился перед тобой, как в бесконечных попытках произвести на тебя впечатление. Так что, думаю, эту тему я приберегу на потом, когда ты достаточно подрастешь, чтобы всерьез поверить, будто со мной никогда ничего особенного не случалось.

Вот тут-то я и покажу тебе шрам и расскажу о том дне, за несколько лет до твоего рождения.