Тереза Браун - Смена. 12 часов с медсестрой из онкологического отделения - события, переживания и пациенты, отвоеванные у болезни

Полностью выпустив воздух из манжеты, я расстегиваю застежку-липучку и снимаю прибор с руки Шейлы. Я делала это бесчисленное количество раз, однако снова и снова восхищаюсь тем, как посредством столь незамысловатых манипуляций мне удается заглянуть внутрь человеческого организма. По полученным двум числам я сразу понимаю, все ли в порядке или же что-то начало выходить из-под контроля.

Первые несколько раз, когда эти числа выбивались из нормы, я была в шоке. Не из-за своих переживаний по поводу пациента, хотя их я тоже испытывала, а скорее, потому что не привыкла, что события, описанные в книгах – даже если это учебники, которые я читала в изрядном количестве, – могут стать явью.

– Не могла бы ты перепроверить давление? – попросила я Глорию, ту самую подругу, что подшучивала надо мной сегодня по поводу йогурта. Она собиралась мне отказать, сославшись на нехватку времени, но, должно быть, было в выражении моего лица что-то такое, из-за чего она передумала.

Измерив давление пациента, она, прищурившись, пристально посмотрела на меня.

– Шестьдесят на тридцать.

– У меня получилось семьдесят на сорок. – Мы разговаривали тихо, глядя прямо друг другу в глаза. Я читала про тяжелую гипотонию, видела ее раньше, однако, совсем еще мало проработав медсестрой, я была поражена, когда обнаружила ее собственноручно. Тот пациент в течение дня все больше и больше терял ориентацию, а теперь и вовсе пребывал в полубессознательном состоянии. Эти симптомы, скорее всего, были вызваны препаратом, который мы ему давали, – интерлейкин-2, однако снижение давления могло их еще больше усугубить.

– Ты в порядке? – спросила меня Глория, что в переводе на обычный язык означает «Тебе нужна помощь?», но даже если бы и была нужна, что бы она сделала?

– Да. Думаю, я в порядке. Я напишу на пейджер резиденту.

Она перезвонила мне незамедлительно. Все словно на иголках, когда пациент получает ИЛ-2. «Я сейчас же буду. Боюсь, что с таким давлением перфузия органов будет не полноценной».

Она так и сказала, словно, подобно мне, зазубрила фразу из учебника. Без перфузии жизнь была бы невозможна: эритроциты снабжают кислородом каждую клеточку нашего тела.

Пациента перевели в палату интенсивной терапии, где ему начали давать вазопрессоры – так называют препараты, которые повышают давление и поддерживают его на достаточно высоком уровне. Он вернулся к нам на следующий день, полностью придя в себя, хотя и почти ничего не помнил о том, что случилось за последние сутки.

– Что ж, теперь тебе будет о чем рассказать, – сказала я, отчего ему явно полегчало. Более того, кажется, он почувствовал прилив храбрости.

У Шейлы же давление пока держится стабильным. «Сто пятьдесят два на девяносто. Как и раньше, немного завышенное, но сейчас это даже хорошо», – говорю я Шейле, зрительно прикидывая, сколько жидкости осталось в капельнице. Вдруг до меня доходит, что ни Шейла, ни ее родные не услышали и слова из того, что я им сказала. Что же такого им сказал Питер, пока меня не было?

Сестра Шейлы кусает губы, показывая рукой на дверь. «Он сказал, – она замолкает и несколько раз моргает, – он сказал, что, возможно, придется отложить операцию до завтра».

– Что? – ошарашенно выпалила я.

Шейла, снова спрятавшись под горой одеял, казалось, тает, подобно огрызку воска, превращаясь в бесформенное переплетение боли, замешательства и безнадежности.

– Сейчас я с ним поговорю. Пойду и попробую его найти. – Скорее. За дверь, в коридор. Мне обязательно нужно узнать у Питера причину, а затем сказать ему, что Шейла в ужасе и недоумении из-за мысли о том, что придется ждать операцию еще один день.

Мне везет. Я вижу, как он направляется за двери, к лифту.

– Тереза, оставила бы уже, наконец, доктора Койна в покое! – восклицает наш администратор, да так громко, что все, кто рядом, это слышат. В такие моменты меня раздражает то, что она везде сует свой нос.

Я стараюсь не обращать внимания, как вдруг понимаю: она имела в виду, что мне следует придерживаться установленных отношений между врачом и медсестрой. Я чувствую, и это не в первый раз, будто меня уличили в чрезмерной для медсестры самоуверенности и даже надоедливости. Но с чего это вдруг? Разве не должна я вместо этого чувствовать себя ответственной и добросовестной? Разве эти качества ценятся не во всех медработниках?

Лучшие две статьи, прочитанные мной на тему взаимоотношений между врачами и медсестрами, назывались «Врач с медсестрой играют в игру» и «Врач с медсестрой играют в игру. Повторный анализ». Обе статьи были написаны психиатром Леонардом И. Штейном. Первая вышла в 1967-м, в то время как вторая – уже в 1990-м. В этих статьях не рассматриваются какие-то статистические данные, заимствованные из масштабных научных исследований, однако он беспощадно рубит горькую правду.