Тереза Браун - Смена. 12 часов с медсестрой из онкологического отделения - события, переживания и пациенты, отвоеванные у болезни

Я понимаю, зачем такие подробные записи нужны с юридической точки зрения, однако порой у меня складывается впечатление, что используемые нами программы разрабатывала кучка садистов.

Ну почему заказать из-за океана свитер намного проще, чем просто сделать записи по моим пациентам? Кликнул, прокрутил, напечатал, ввел. Вот передо мной всплывает меню с двадцатью пунктами на выбор, среди которых нет того, что нужен мне.

Вот возникает ситуация, когда мне одновременно нужна информация из двух различных окон, однако возможности переключения между ними разработчики не предусмотрели. Вот вкладка, на которой из тридцати возможных вариантов мне показываются только первые пять. Новые результаты анализов, рентген, КТ, МРТ: мне ничего из этого не нужно, при этом на экране полно мелких иконок, большинство из которых соответствуют функциям, которые я не использую, а то и вовсе не понимаю.

Наконец, я заканчиваю отчет по Шейле и отмечаю это в своих бумажных записях. Затем смотрю, не появились ли новые предписания, и вижу, что бумаги на выписку Дороти в электронной системе учета так и не появились. Сверяю часы: час дня. Неплохо, только мне еще нужно отчитаться по Кандас. Неприятно, когда после окончания смены приходится задерживаться допоздна, чтобы сделать все необходимые записи о случившемся за целый день. «Если что-то не записано, значит, это не сделано», – нам раз за разом повторяли эту мантру, когда я училась на медсестру.

Рядом с моей рабочей станцией внезапно появляется еще один клинический ординатор онкологии с письменным предписанием на ритуксан для мистера Хэмптона в руках. Так как у нас клинические ординаторы учатся на онкологов, то хоть и заполняют сами предписания на химиотерапию, делают это под более или менее пристальным наблюдением старшего врача, в зависимости от того, как долго они уже проходят практику. Этот ординатор явно ждет ребенка. Она все еще ходит на работу на каблуках, и я восхищаюсь ее приверженности стилю, хотя сама и предпочла бы что-нибудь на плоской подошве. Я беру у нее из рук предписание и смотрю на него. «Неужели мы и правда собираемся это сделать?»

«Я знаю – он выглядит не очень-то хорошо. Но мы собираемся давать ему препарат без постепенного увеличения дозировки – так ему будет проще перенести».

Я киваю, стараясь не обращать внимания на трепетание у меня в животе.

«И у нас есть разрешение давать его в стационаре?» Ритуксан попадает под действие одного из самых странных правил в системе здравоохранения США. Компенсация за препарат получается гораздо меньше, когда пациент получает его в больнице, а не в амбулаторной клинике, а этот препарат очень и очень дорогой. На моей практике бывало и такое, что мы переводили наших стационарных пациентов в амбулаторную клинику, просто чтобы дать им дозу ритуксана, но его можно давать и стационарным пациентам при условии, что руководитель отделения онкологии одобрит это решение, а слабость мистера Хэмптона является довольно-таки веским аргументом в пользу того, чтобы вводить лекарство в больнице. Если его организм плохо отреагирует, то нам будет легче взять ситуацию под контроль, чем работникам клиники.

Она издает хриплый смешок, больше похожий на фырканье. «Если ему и дадут этот препарат, то лучше уж здесь. Он слишком болен, чтобы получать его за пределами больницы».

Мы смотрим друг на друга и обе хмуримся.

– Слушай, спасибо, что принесла так быстро, я знаю, что у тебя клиника, ну и… – я показываю рукой на ее выступающий живот, – беременность.

– Ага, но сегодня, знаешь, все движется как-то неспешно, – говорит она. – Можешь поверить?

– Может быть, мы успешно боремся с раком!

– Было бы здорово. – Повернувшись, чтобы пойти по своим делам, она снова разворачивается. – Я сегодня после обеда дежурю, а потом, вечером, заступает Брюс, так что если что-то пойдет не так…

– Я тебе позвоню.

Она наклоняется ко мне и говорит уже тише: «Я объясню все Брюсу во время пересменки. Если что, просто звони сразу нам. Интерны вряд ли будут знать, что делать».

«Поняла. Скрестим пальцы», – говорю я, подняв левую руку с переплетенными указательным и средним пальцами. Может, это и глупо, однако мне так гораздо легче.

Я только и думаю, что про слабость мистера Хэмптона, его проблемы с дыханием и дезориентацию. Спасем ли мы его или только подтолкнем к смерти? Как сказал мне один мудрый друг, всего знать невозможно, однако у нас в больнице столько всего ставится на карту, что порой мне хочется знать все.