Марк Хэддон - Красный дом

– Мам?

– Что, милая? – Анжела гладит ее по руке. – Ты ужасно выглядишь.

– Мне нужно поговорить с тобой.

– Хорошо, – после секундной заминки, порожденной неожиданностью и доверительностью просьбы, соглашается Анжела.

Алексу нравится эта погода, нравится любая плохая погода: снег, дождь, ливень, грязь, темнота, сумерки – он становится частью природы, а не просто наблюдает за ней. Он бежит, и его мысли бегут по кругу. Слова песен, разговоры – произошедшие и не случившиеся, секс – произошедший и не случившийся. По дороге к Ред-Даррену появляются мысли о разговоре с Ричардом. Вспоминаются его слова: «Ты выставляешь меня на посмешище». Представляется Ричард, лежащий без сознания под дождем. Это похоже на кадр из фильма: камера приближается, показывая его крупным планом… Алекс не уверен, что все еще хочет Луизу – она так трогательно беспокоится о Ричарде.

Чем выше он поднимается, тем холоднее становится. Дождь припускает сильнее, и Алекс впервые задумывается, что будет, если Ричард и впрямь попал в беду. Он осознает, что если не найдет Ричарда, то все станут винить его, пусть даже он единственный хоть что-то сделал. Кроме того, Ричард мог опоздать и не из-за погоды. Сломал ногу, получил инфаркт, упал в какую-нибудь яму. Но если он найдет хотя бы мертвого Ричарда, то никто его ни в чем не обвинит. Он будет всего лишь тем, кто обнаружил тело.

Боже, как холодно на вершине! Может, Ричард выбрал другой маршрут и вошел в дом через пять минут после ухода Алекса. Если это так, Алекс будет чертовски зол. Из-за ливня приходится щурить глаза. Теперь он видит наплывающие на него белые пятна на сером фоне – будто заставка на старых версиях «Виндоус». Интересно, Ричард бегал в ветровке? Эх, надо было захватить одну из коридора… Ладно, он отдаст Ричарду свою куртку и тем самым заслужит дополнительные бонусы. Кто победит? Наверняка он уделает Ричарда. Тот выше на несколько дюймов, но выглядит как типичный полноватый мужчина в летах, переставший следить за собой. Черт. Вот он, впереди, хромает, словно прямиком из боя.

Ричард не до конца осознает, реальность это или игра ума, однако понимает – это не к добру. Впрочем, тест для оценки степени нарушения сознания к нему применять еще рано. Кажется, там Алекс. В кислотно-желтой куртке он похож на охранника. Еще на нем шорты и вязаная шапка.

– Ричард, – говорит Алекс спокойным тоном, будто они не под ледяным ливнем, а на поле для игры в гольф. Мол, давно не виделись, выпьем по пинте, как обычно.

– Я сейчас не в том состоянии, – отвечает Ричард.

Алекс снимает куртку.

– Надевай.

Руки так онемели, что не попадают в рукава. Зубы стучат, чего не было со школы. Алекс напяливает ему на голову свою шапку. Нахлынули воспоминания: на магнитофоне играет трек «Кадер Идрис», оледеневшее в пузатых бутылках молоко приподняло крышки из фольги, и отец еще жив…

– Давай помогу.

Алекс натягивает на него куртку, а Ричард думает о сиделках, помогающих пожилым пациентам в вязаных кофтах. О девушке в инвалидном кресле. Но вот куртка на нем, он осознает, что вскоре увидит Луизу, и понимает, как сильно испуган. Возможно, он даже плачет, но, к счастью, из-за дождя слез не видно. Алекс перекидывает руку Ричарда себе за шею, обхватывает за талию и говорит:

– Давай, идем, а то я замерзну насмерть.

Ричард делает шаг и припадает на больную ногу, Алекс тянет его за собой быстрее, чем Ричард хочет идти. Боль усиливается, но идти быстрее – хорошо. Он вспоминает вчерашний разговор. Позже он обязательно извинится за него. Но сначала – ванна, горячая ванна. Господь Всемогущий, как же болит лодыжка…

– Спасибо.

– Иди уже.

Анжела закрывает дверь, и Дейзи невольно вспоминает о кабинете директора и операционной. Они садятся рядом, смотрят на пустую печку. Дейзи хочет, чтобы в ней горел огонь, но его обычно зажигает Ричард.

– Что случилось?

– Сначала пообещай…

– Что пообещать?

Дейзи словно стоит на вышке. Прыжок! Только не смотреть вниз…

– Я пыталась поцеловать Мелиссу.

Анжела не уверена, что правильно расслышала, однако не хочет просить Дейзи повторить.

– Ради бога, мама, скажи хоть что-нибудь!

Анжела вспоминает, как вели себя Мелисса и Дейзи сегодня утром в столовой.

– Похоже, Мелиссе этого не очень-то и хотелось.

– Мама, я не шучу.

– Я тоже. – Происходящее все больше напоминает кино. – Хочешь сказать, ты лесбиянка?

У Дейзи перехватывает в горле. Она утыкается в плечо матери и рыдает. Анжела не помнит, когда в последний раз она так обнимала дочь. А Дейзи испытывает облегчение оттого, что Мелиссе больше нечем ее шантажировать.